Колодец - [46]

Невозможно! Невероятно! Невообразимо! Планетоиды в милю диаметром не должны в считанные минуты менять очертания, как комок пластилина в руках скульптора! Куда подевались многочисленные скалы и кратеры, только что составлявшие неотъемлемую часть уже привычного пейзажа? Они исчезли с поверхности объекта, словно растворившись в гладкой, стекловидной массе грязно-белого цвета, которая теперь покрыла астероид ровным волнистым одеялом. Приятель Кена Бордена, геолог-любитель, как-то раз показывал ему один экспонат из своей коллекции — отполированный овальный кусочек кварца с вкраплениями рутила. При подсветке камень становился полупрозрачным и начинал сиять внутренним огнем. Так вот, этот камешек как две капли воды походил на безупречной формы овоид, в который превратилась маленькая планетка. Бывший астероид являл теперь собою Нечто. Нечто такое, что можно было, по меткому выражению одного известного политика, оценивать только по частям, но бесполезно пытаться понять целиком.

Одно было ясно как день: чем бы ни являлся этот объект, он никогда не был астероидом.

Разноцветные грозовые разряды, каждый толщиной с «Атлантис», шныряли по поверхности космического «гостя» и пронизывали его толщу с беспорядочной суетливостью стайки напуганных аквариумных рыбок. Панель управления орбитального отсека внезапно завибрировала под ладонью Бордена с такой силой, что он отдернул руку, как при ожоге.

— Что за черт?! — Кора Майлс ухватилась за ближайшую скобу двумя руками.

— Откуда я… — Слова второго пилота были прерваны самым страшным для уха астронавта звуком — шипением улетучивающейся атмосферы. Извернувшись в воздухе, Кора мгновенно определила место утечки и быстро ликвидировала ее, но почему вибрировал корабль, оставалось непонятным. Теоретически в безвоздушном пространстве вообще не могло быть никакой вибрации, но корпус корабля все-таки дрожал, и с этим приходилось считаться.

И не только корпус. Бордену показалось, что он ощущает трепет каждой клеточки в своем теле, чувствует, как врезаются в стенки артерий кровяные шарики. Неестественное, невыносимое состояние. Хотелось зажать уши руками, как при нестерпимом грохоте.

Количество огненных сполохов нарастало. Вскоре их интенсивность достигла такого уровня, что гладкая, словно отполированная, поверхность бывшего астероида полностью скрылась из виду за сплошной пеленой разрядов. Оставалось только молиться, чтобы корпус корабля не пострадал. Но и в эти минуты мысль о товарищах не давала Кену Бордену покоя. Он уже склонился над микрофоном, чтобы в очередной раз попытаться вызвать своего командира, когда произошло ЭТО.

Сначала не с самим объектом, а с пространством вокруг него. Неподвижные звезды на экране внезапно закрутились колесом и расплылись, как глазурь на пирожном. Это было настолько невероятно, что мозг отказался воспринимать происходящее. Затем бывший астероид безо всяких причин сместился на десяток ярдов вправо, ярко вспыхнул в последний раз, как лопнувшая лампочка, и бесследно исчез.

Вибрация внутри корабля сразу же прекратилась. Позабыв стереть обильные капли пота со лба, Борден обернулся к бортинженеру и рявкнул:

— Как герметичность?

— Была маленькая утечка, но я ее сразу ликвидировала. — Кора без лишних напоминаний произнесла длинную серию рапортов о состоянии других корабельных систем. Непрерывный поток цифр, технических терминов и данных измерительных приборов мог показаться абракадаброй любому, только не такому высококвалифицированному специалисту, как Кен Борден. Когда Кора закончила доклад, обоим астронавтам стало ясно, что корабль нисколько не пострадал.

Голоса диспетчеров ЦУПа, вначале настойчивые и требовательные, затем тревожные и недоуменные, теперь звучали умоляюще:

— «Атлантис», это Хьюстон. Как нас слышите? Отзовитесь! «Атлантис», это Хьюстон. Как нас слышите? Отзовитесь! — Эта заунывная, монотонная молитва звучала так долго, что требовала награды хотя бы за терпение.

Борден по-прежнему не сводил глаз с того места, где только что был астероид, но часть его сознания продолжала прислушиваться к льющимся из динамика запросам. Внезапно чей-то спокойный голос прервал отчаявшегося услышать ответ диспетчера:

— «Атлантис», рядом с вами зарегистрирована мощная магнитная аномалия. Можете прояснить ситуацию?

— А как же, — услышал Борден себя как будто со стороны. — Мы все можем прояснить. Астероида больше нет. Кстати, это был вовсе не астероид.

На Земле растерянно замолчали. Там, внизу, где все прочно, надежно и знакомо, труднее поверить в невероятное, чем в открытом космосе, где только зыбкая оболочка корпуса корабля отделяет хрупкие человеческие тела от бездонной, смертоносной пустоты.

— «Атлантис», вы можете повторить? — послышался наконец неуверенный вопрос.

— Могу и повторить. Объект исчез. Сначала он изменил форму… свернулся в яйцо, если хотите… Я не знаю, как это назвать. Он только выглядел, как астероид, а на самом деле был чем-то другим… Превратился во что-то другое. А потом пропал. С концами.

Снова пауза, но на этот раз покороче.

— Наши приборы тоже показывают, что астероид исчез. Но ведь это невозможно! Планета, пусть даже и маленькая, не может вот так внезапно взять и исчезнуть, как туз в рукаве. Да и ваши координаты в пространстве все это время оставались неизменными…