Коллекция - [2]

Первый звонок был от тети Ани, двоюродной сестры матери Киры, у которой та иногда останавливалась, приезжая в родной город по краткосрочным делам. С горестными придыханиями в голосе Анна Петровна сообщила Кире, что ее бабушка, Вера Леонидовна Ларионова три дня назад скончалась в кардиологическом отделении первой городской больницы, и она, Анна Петровна, только что вернулась с похорон, о чем с прискорбием и извещает племянницу.

Кира возмутилась прежде, чем ее успела накрыть приличествующая темная тень печали — именно приличествующая, ибо теплых чувств к покойной она не испытывала. Вера Леонидовна была склочной и любопытной особой, всюду сующей свой нос и обладающей старательно отточенным талантом портить жизнь людям. Именно она в конце концов и развела родителей Киры, невзлюбив Константина Сарандо с первого взгляда и методично подсыпая в семейную жизнь дочери и зятя крепчайшего перца. Кира не видела бабушку Веру с семнадцати лет — и не жалела об этом. Вера Леонидовна не жаловала внучку, и когда та в свой приезд зашла к ней, рассчитывая погостить у бабушки, та держалась с ней предельно холодно, разговаривала сквозь зубы и выставила Киру на улицу через пятнадцать минут после встречи, отчетливо дав понять, что нужды в повторном визите нет. Возмущенная таким отношением, внучка, не сдержавшись, наговорила ей немало колкостей, которые были услышаны всеми обитателями двора, сгрудившимися на лавках и жадно вытянувшими шеи.

Но все же после сообщения тети Ани Кира возмутилась снова. Любить — не любить — это одно, но все-таки это была ее родная бабушка, и она обязана была присутствовать на похоронах! На что это похоже?! Почему ей не сообщили?! Почему ей даже не сообщили, что она попала в больницу?! Бог с ними, с отношениями, ведь когда человек тяжело болен, на многое можно закрыть глаза.

В ответ на гневные упреки тетя Аня своим тихим мурлыкающим голосом сказала, что баба Вера сама ее просила так сделать. Это была ее последняя воля. Ни Кира, ни Стас не должны были присутствовать на ее похоронах.

— Но ты будь готова! — предупредила она напоследок и положила трубку прежде, чем Кира успела спросить, к чему?

Буквально через полчаса она поняла, к чему была брошена эта фраза, когда ей позвонили из нотариальной конторы и сообщили, что в такой-то день и такой-то час ей надлежит явиться к нотариусу для вскрытия и оглашения завещания, поскольку она является одной из наследниц Веры Леонидовны Ларионовой.

Кира вначале изумилась, потом обрадовалась, а потом насторожилась.

Прямыми наследниками по закону являлись она и Стас, остальные являлись второочередными. Но раз существует завещание, значит перед смертью бабуля успела распорядиться своим имуществом. Что если она, Кира, приглашается лишь как член семьи, обязанный присутствовать при вскрытии завещания? Даже умирая, Вера Леонидовна не могла бы не устроить какой-нибудь пакости и обойти внуков хоть в чем-то? Оставить все той же тете Ане, с которой была в довольно теплых отношениях? И тогда начнется волокита, судебные разбирательства, иски о признании завещания недействительным и прочее. И заниматься этим придется непременно, потому что наследство того стоит.

Квартира.

Насколько Кире было известно, Вера Леонидовна так и не обменяла своей просторной трехкомнатной квартиры. Другое дело, приватизировала ли она ее? И если да, то у Киры будет шанс вновь вдохнуть жизнь в свою керамическую мастерскую. Оборудование есть, все есть — нужны лишь деньги… А будут деньги — и она сможет начать все заново, послав к чертям унылую работу в канцелярской лавке. Ее призванием была керамика — причудливые и оригинальные цветочные горшки и вазоны, изящные статуэтки, чудные фигурные коробушки и бочонки, которыми так любят украшать свои кухни многие домохозяйки. У Киры были богатая фантазия и хороший художественный вкус, и ее тонкие умные пальцы творили чудеса.

Квартира.

Кира не знала, в каком та сейчас состоянии, но помнила, что трехкомнатная бабушкина квартира располагалась в очень хорошем тихом старом районе, совсем рядом с морем, что существенно поднимало ее цену. Поэтому раздумывать тут особо было нечего. Другое дело, что надо было приготовиться к бою, чтобы заполучить причитающуюся ей часть.

Но существовал еще и Стас, и именно его звонок и был третьим.

Их родители развелись, когда Кире было четыре года, а Стасу — шесть, и разъехались в разные стороны, поделив детей пополам — мать вместе со Стасом уехала куда-то на запад Украины, где вскоре снова вышла замуж. Отец, забрав дочь, вернулся в Симферополь, где они и проживали до двухтысячного года в небольшом частном домике недалеко от университета, пока Кира не сбежала оттуда на съемную квартиру — и не столько из-за жажды самостоятельности, сколько из-за занудности появившейся полгода назад мачехи, которая все эти полгода ежедневно так или иначе просила прощения за то, что является ее мачехой. В сущности, она была неплохой женщиной, но слушать это было невозможно.

Мать, уехав, не вспоминала о ее существовании, словно Кира никогда и не появлялась на свет, равно как и отец Киры словно бы позабыл, что у него есть сын. А шесть лет назад она вместе со вторым мужем погибла в автокатастрофе. Кира узнала об этом только полмесяца спустя и так и не смогла понять, какие чувства испытала в этом момент. А потом жизнь понеслась вперед так стремительно, что задумываться над этим было уже некогда.