Колизей. «Идущие на смерть» - [26]

Она вдруг вспомнила своего давнего воздыхателя – беспутного красавчика Каризиана, охотника за ее приданым и безмятежного шалопая, бывшего неиссякаемым источником сплетен, и пожалела, что больше никогда его не увидит. С ним было так весело! Если бы не отец, спесиво отвергавший всех женихов, она бы давно стала почтенной матроной с кучей детей, а теперь – старая дева восемнадцати лет от роду, и никаких шансов закончить жизнь в тихом кругу семьи. Луция представила, в какой ужас придет изнеженный Каризиан, когда узнает о ее «приключении», и совсем упала духом.

Ладно, глупо печалиться о потерянном, лучше сосредоточиться на настоящем.

Присев на краешек постели, она принялась гадать, что представляют собой ее будущие соратницы, которые вот-вот должны прийти из столовой. Удастся ли ей наладить с ними отношения или придется вести войну? Кто они: римлянки, провинциалки или варварки? Свободные или рабыни?

Ей не пришлось долго мучиться неизвестностью, потому что за стеной послышался гомон голосов торопящихся на отдых венатрисс. Луция вздрогнула и приготовилась к встрече с неизвестностью. Вот чьи-то легкие шаги оборвались у ее порога, дверь с шумом открылась, и одна за другой в комнату вошли три совершенно не похожие друг на друга молодые женщины, младшей из которых было лет шестнадцать, старшей – около двадцати.

При виде новенькой они прекратили оживленную болтовню и уставились на римлянку. На всякий случай Луция еще больше распрямила свою и так идеальную спину и, не вставая, с вызовом посмотрела на старожилок.

– Ты кто? – поинтересовалась рыжая веснушчатая девица, глядя на нее зелеными глазами с выражением доброжелательного любопытства. В ее голосе слышался легкий акцент, но Луция не смогла бы сказать какой.

– Луция.

– Извини, но это мое место, – вмешалась коричневокожая нубийка с орлиными чертами лица. – Тебе придется поселиться наверху, как и Ахилле.

Она кивнула на рыжую приятельницу, которая белкой взлетела на верхние нары и, блаженно вытянувшись, закрыла глаза.

– Я буду спать там, где захочу, – с вызовом откликнулась Луция, презрительно глядя на черную рабыню.

– Извини, но все места уже поделены. Это мое, напротив – Корнелии, – нубийка кивнула на хрупкую девушку, испуганно глядевшую на мир огромными голубыми глазами, обрамленными пушистыми ресницами. – Над Корнелией спит Ахилла. Тебе остается койка надо мной.

– Я буду жить там, где захочу, – с металлом в голосе повторила не привыкшая к возражениям дочь сенатора.

– Извини меня, пожалуйста, – вдруг робко поинтересовалась та, которую назвали Корнелией, – ты случайно не дочь сенатора Луция Нумиция?

– Это что-то меняет? Какое тебе дело, чья я дочь?

– Эй, так дело не пойдет, – свесилась с верхней полки Ахилла. – Изволь отвечать на вопросы, если не хочешь неприятностей. Чья ты дочь, нам, по большому счету, наплевать, но, если ты из сенаторского сословия, тебе придется здесь довольно туго.

– Это еще почему?

– Потому что сопли вытирать будет некому. Вот почему. Ты ведь небось даже одеться сама не сможешь, а нам возиться с тобой недосуг.

– Да как ты смеешь, рабыня… – вскинулась гордая римлянка, жалея, что не может приказать всех перепороть.

– Запросто могу, – усмехнулась Ахилла и спрыгнула в проход между койками, разминая плечи. – Ты чем-то недовольна, сенаторша?

Пылая от гнева, Луция вскочила с постели. Ее глаза метали молнии, тонкие ноздри раздувались, яркие губы искривились, сжавшись в тонкую полоску. Все-таки она была дочерью сенатора Луция Нумиция и не прощала непочтительного к себе отношения. Как же ей хотелось вцепиться в рыжие патлы этой мерзавки и, наконец, выплеснуть все, что копилось в душе с раннего утра!

– Я тебе глаза выцарапаю, – прошипела она, надвигаясь на оскорбительницу с видом разъяренной пантеры.

– Я сейчас описаюсь от страха!

– Не надо, Луция, – тронула девушку за плечо добросердечная Свами. – Ахилла тебя побьет.

– Убери от меня грязные лапы! – взвизгнула патрицианка и, обернувшись, толкнула ее так, что молодая женщина рухнула на свою койку. – Не смей прикасаться ко мне, жалкая тварь!

– Ну вот, а я мечтала спокойно поспать, – непритворно вздохнула крепко сбитая рыжая девица и вдруг, схватив Луцию одной рукой за протянутую ладонь, а другой захватив локоть, заломила новой товарке руку за спину. Он боли и неожиданности римлянка заорала в полный голос и изогнулась, почти касаясь длинными волосами пола.

– Ну что, будем подчиняться заведенным здесь порядкам или продолжим обучение правилам хорошего тона?

– Отпусти, мерзавка, ты мне сейчас руку сломаешь.

– Скажи «пожалуйста».

– Пожалуйста!

Луция почувствовала, как чужие пальцы перестали сжимать ее кисть, и, шипя от боли, распрямилась, массируя ноющую руку.

– Я так понимаю, что вопрос с койкой решен? – беззлобно, как о само собой разумеющемся, поинтересовалась рыжая бестия.

– Да!

– Отлично! Значит, я еще успею немного поспать… С этими словами Ахилла повернулась спиной к недавней противнице, собираясь лезть на свое место, чего, собственно, и ждала коварная римлянка. С пронзительным визгом кинувшись на свою обидчицу, она изо всех сил толкнула ее в спину, отчего скифянка покатилась кубарем, уронив по дороге табурет, на котором стоял медный таз с кувшином, полным воды. Металлическая утварь с грохотом полетела на пол, заливая водой все свободное пространство.