Колизей. «Идущие на смерть» - [15]

– Ого, – хохотнул сенатор, с любопытством наблюдая за происходящей дуэлью, – у красотки взгляд волчицы. Как бы она не загрызла тебя ненароком!

– Не говори глупостей, Каризиан, – нехотя отозвался Север, медленно опуская руку и продолжая глядеть девушке в глаза. – Волчица взрастила Ромула и Рэма. Она не сможет убить римлянина.

– Ох, мне бы твою уверенность! Слышишь, медведь уже в триклинии, пора!

Не обращая внимания на призыв приятеля, Север перевел взгляд на длинную шею, высокую грудь и мальчишески узкие бедра гладиатриссы с крепкими, идеально прямыми ногами. Хороша девица, правда, совсем не в духе последних модных тенденций, не говоря уже о веснушках, от обилия которых даже плебейка пришла бы в ужас, но хороша. Не то что скованные правилами этикета томные дочери сенаторов и всадников. Но, в конце концов, не спать же ему с ней! Подумаешь, цаца! Марк повозится с нахалкой для удовольствия публики минут пять, а потом слегка пристукнет, заставив просить пощады к вящему удовольствию гостей.

– Да пойдем же, гости ждут!

С этими словами соскучившийся по веселью Каризиан ухватил Севера за руку и почти потащил приятеля в триклиний, откуда раздавался медвежий рев и возбужденные голоса гостей.

Пожалуй, надо будет сказать Марку, чтобы он не вздумал калечить нахалку. В дверях префект претория обернулся и увидел, что, только что смотревшая злобной фурией, девица прижалась лбом к груди мужчины, на руках которого были вытатуированы руны. Помощники накидывали ему на плечи плащ, а оружейник протягивал небольшое копье – венабул.

Потом эта картинка будет преследовать его несколько месяцев, точно наваждение.

– Скажи мне что-нибудь приятное, – попросил Ферокс, поправляя широкие складки плаща.

Ахилла на секунду задумалась, подбирая нужные слова.

– Когда вернемся домой, набьем морду Камиллу, чтобы он не втравливал нас в подобные авантюры.

Она стрельнула глазами на своего господина, но тот сделал вид, что ничего не слышал. Ланиста уже и сам жалел, что позарился на большие деньги. Куш – кушем, но если с кем-то из этой четверки приключится беда, то он может без колебаний прикрывать свою лавочку, потому что две трети полученных денег уйдут в счет долгов и налогов, а на остальные труппа недолго протянет. Он тяжело вздохнул и отвернулся.

– Ну, я пошел, – Ферокс взял копье у стоящего рядом оружейника и, уже не оглядываясь, вышел за провожающим его слугой в слабо освещенный коридор.

Поворот, еще поворот – и вот он, триклиний, полный света, возбужденного гула голосов и женского смеха, перекрываемого рыком голодного зверя. При виде венатора в огромном зале воцарилась тишина. Гладиатор привычно вскинул в приветствии руку, как много раз выходил к орущей толпе, чувствуя на себе десятки возбужденных взглядов экзальтированных зрителей.

Он подошел к клетке и кивнул начальнику сопровождавших медведя бестиариев. Тот дал команду рабам, и они, вопя и тыкая в зверя палками, отвлекли хищника от входа. Лязгнула открывшаяся дверь, пропуская мужчину, и тут же захлопнулась за его спиной, коротко скрипнув засовом. Рабы облегченно отскочили на почтительное расстояние, и Ферокс остался один на один с огромным хищником в тесном пространстве. Да здесь же даже венабулом негде размахнуться! Как ни странно, но человека в какой-то мере утешало сознание, что, возможно, медведь был пойман у него на родине, в лесах Британии. Это был словно привет с родины. А огромный хищник, приподнявшись на задних лапах, внимательно рассматривал дерзкого, осмелившегося зайти за решетку.

Почтенные гости, позабыв обо всем, уже науськивали зверя, делая ставки на то, сколько продержится венатор, и улюлюкали, требуя, чтобы тот прекратил трусить и перешел в атаку.

Но Ферокс выжидал, пока зверь сам бросится на него, карауля момент, когда можно будет нанести удар. Наконец медведь заревел и пошел на человека. И в тот момент, когда его лапы с огромными когтями были рядом с телом смельчака, мужчина метнулся вперед, ловко увернувшись от смертельного удара. Вложив всю свою недюжинную силу, Ферокс выбросил вперед копье, метя в сердце зверя, но древко венабула задело один из прутьев клетки и лезвие прошло левее, чем надо. Раненый исполин заревел и, подмяв своего убийцу, впился в его плечо зубами, жадно рвя живую плоть. Ферокс оказался под хищником и даже не мог поднять руку, прося у зрителей милосердия. Это был конец. Но тут случилось событие, вызвавшее целую лавину пересудов.

Равнодушно наблюдавший за дуэлью человека и зверя префект претория вдруг сорвался со своего места и, откинув засов, распахнул клетку. Медведь, занятый своей жертвой, не заметил нового врага, а Север, выхватив у стоящего рядом охранника меч, изо всех сил всадил его в спину зверя там, где за ребрами билось могучее сердце. Выпустив полурастерзанную добычу, медведь повернулся к новому противнику, но раны были слишком глубоки, и, застонав, он рухнул, придавив венатора грузным телом.

Зрители изумленно ахнули, потом наступила секундная тишина – и прозвучал гром аплодисментов. Взгляды присутствующих дам, обращенные на тяжело дышащего Севера, были полны восхищения, так что Каризиан на мгновение приревновал приятеля, но тот, словно не замечая произведенного эффекта, встревоженно крикнул, выходя из клетки: