Колесо в колесе - [57]

— Самая последняя. Уход не составляет труда, за что я в данный момент благодарен. После того как тарки объявили, что сворачивают работу, никому не известно, чего они выкинут.

— Неужели выступят против Чернока с его командой?

— Не осмелятся! Знают, что под рукой у нас целая армия, — сержант ткнул пальцем в небо, — а тут я со своей установкой. Мы им это как следует даем понять, хоть орудие тщательно прячем от местных — вдруг усомнятся, что это безобразие тут для их же защиты. Боюсь, как бы тарки каким-нибудь хитрым способом не перебили раконцев, чтобы не дожидаться, пока они вымрут естественным образом.

Телла пришел одновременно в восторг и ужас от простой недвусмысленной логики подобного варианта. Если даже всеобщее убеждение в жестокости тарков вдвое преувеличено, средства и способы достижения цели у них, несомненно, давно разработаны.

— Ну, извини, сержант, — сказал он. — Мне надо попасть в раконский район города. Если ты меня не доставишь, как-нибудь сам доберусь.

— Ну-ка, обожди минутку… Энди, да? Телла кивнул.

— А я Бентам — Бен. Пожалуй, можно выкроить пару минут, прокатить по городу бывшего солдата. Дай только руки отмою от смазки, и двинем.

Телла впервые близко рассматривал город. Раконцы, видно, помешались на шпилях — каждое строение изящно сужается кверху. Другая удивительная особенность — улицы извиваются, кружатся, переплетаются между зданиями, словно дома строились там, где взбрело в голову архитектору-фантазеру, а дороги прокладывались потом, соответственно уже свершившимся фактам. Маленький открытый флитер всего несколько раз повернул, а Энди уже безнадежно запутался.

— Хорошо знаешь дорогу, Бен?

— Ну, еще бы. Каждый день летаю, присматриваю за аборигенами, поглядываю, не задумали ли чего тарки. Когда будем на месте, сам сразу увидишь.

Энди ломал голову над последним замечанием, пока они не завернули за угол следующего здания. Там на пустой площадке стояла постройка без шпиля, которая представляла собой низкий купол, примечательно примитивный по сравнению с прочей архитектурой. Ее окружали выстроившиеся плечом к плечу раконцы мужского и женского пола.

— Что тут происходит?

— Это храм Вашту, древнего бога Рако. В любой момент дня и ночи пятьсот двенадцать местных стоят вокруг него на страже. Почему именно пятьсот двенадцать? — предупредил сержант вопрос собеседника. — Если вспомнишь, что у раконцев по четыре пальца на каждой руке, не удивишься, что у них восьмеричная система счета. — Пратер направил флитер к шагавшему к храму нескладному старому раконцу с длинным деревянным посохом. — Это Минтаб, вождь оставшихся аборигенов. Если с кем-нибудь надо поговорить, то как раз с ним. Он глашатай: его народ коллективно принимает решения. Только не пробуй давить на трусливую старую птичку.

Минтаб заметил флитер, остановился, дождался, пока Пратер сядет, направился к двоим вышедшим из кабины мужчинам. Рядом с кораблем образовалась далеко не святая троица: высоченный облезлый раконец с висящим носом, маленький черноволосый крепыш Эндрю Телла и Пратер с выбритым до блеска скальпом.

Сержант представил Теллу как покупателя, желающего приобрести камни. Хотя он обращался к Минтабу на раконском языке, Энди понимал услышанное благодаря прослушанному в полете ускоренному курсу, записанному на подкорку. Другое дело — говорить по-раконски. Без практики не воспроизведешь бесчисленное множество носовых звуков, однако можно внятно объясняться, если говорить покороче и тщательно подбирать слова.

— Мохнатые уходят, — сказал Минтаб, переводя взгляд на Энди. — Когда вы своего доктора уберете?

— Скоро, — с запинкой ответил Телла по-раконски. — Здесь не получим ответа. Надо отвезти нескольких ваших в другое место.

— Я старался объяснить своему народу, но он слушать не хочет. — Вождь оглянулся на окруженный купол. — Не судите нас слишком строго. Наш образ жизни не всегда был таким примитивным. Об этом говорят наши мертвые города. Некогда мы летали по воздуху, переговаривались через океаны. Теперь нас слишком мало, чтобы поддерживать прежний технологический уровень. Как только численность раконцев начала сокращаться, мы постепенно лишились средств производства, столкнувшись с нехваткой точных деталей. Со временем опустились до нынешнего положения.

— Почему же ваш народ отказывается помочь нам и самому себе? — спросил Телла.

Минтаб задумчиво взглянул на купол.

— Пойдемте. Увидите.

Крут раконцев расступился, пропустив троицу. Минтаб ввел своих спутников в хилую постройку.

— Вы входите в храм Вашту, Подателя Света и Бога нашего, избранного им народа, — провозгласил он. — Перед вами его усыпальница.

В центре сумрачного храма стояла гигантская статуя высотой добрых семь-восемь метров, высеченная вручную из камня вроде нефрита, изображающая существо, под ногами которого распростерлась другая фигура.

— С виду… старая. — Телла с трудом ворочал языком.

Освещение, поза, размеры наделяли статую сверхъестественной силой.

— Древняя. Мы не знаем, когда она создана, но на протяжении нашей письменной истории статуя была средоточием народной религии, и особенно ныне. Это изображение Вашту, празднующего победу над поверженным Млорной, богом Зла и Тьмы.