Колесо судьбы - [7]

Вопреки ожиданиям Петра, изменения в поведении Матвея никого не обеспокоили. Многим они даже нравились. Особенно бабушке — Татьяне Васильевне, которой «мама Наташа», а именно так звали мать Матвея, отдавала сына на выходные. И чем Наталья занималась в выходные, Петру оставалось только гадать. Но, судя по пустым винным бутылкам и презервативам в мусорном ведре, она активно занималась поисками мужа. Ведь биологический отец Матвейки был охотником, который «ушел в лес и пропал без вести». В той, другой жизни Петр знал много таких охотников. И охотились они, в основном, на мохнаток.

В слух свои подозрения Петр не высказывал. Он продолжал гнуть свою линию, изображая ребенка. Через неделю ему было позволено смотреть телевизор. Но детские каналы он не смотрел. Его интересовали новости. Ещё он любил смотреть боевики, фантастику, комедии. Это были не детские фильмы, а потому Петя, когда смотрел передачи или кино не для детей, делал вид, что играет машинками или солдатиками.

Если поначалу такая жизнь ему нравилась, и он стал втягиваться в неё, то в какой-то момент он стал тосковать по своей взрослой жизни. Просмотрев много телепередач про колдунов, магов и экстрасенсов, он стал догадываться, что стал жертвой какого-то колдовства. И в его взрослом теле, скорее всего, живет душа пятилетнего мальчика. О том, что может натворить пятилетний недоумок в теле взрослого мужчины, Петру даже думать не хотелось. Но ему всегда интересно было узнать, как там поживает его взрослое тело. Не попало ли оно в беду, не наделало ли глупостей? Пытаясь решить для себя этот вопрос, Петр, когда гулял с мамой или с бабушкой, всегда тянул их к тому дому, в котором жил, пока был взрослым. Он делал это под предлогом, что там, во дворе, детская площадка лучше. Ведь там есть качели!

Бабушка и мама охотно соглашались, а Матвейка часами, до позеленения, качался на качелях, глядя на окна квартиры, в которой когда-то жил, наблюдая за людьми, входящими и выходящими из подъезда. Долгое время он не видел свое взрослое тело и уже решил, что никогда не увидит. Но в один прекрасный день из подъезда вышел ОН. На нем была грязная рваная одежда. Его сальные длинные волосы развевались на ветру, а в густую бороду были вплетены разноцветные косички. Его туфли были настолько разношенными, что подошвы были готовы вот-вот отвалиться. Взрослое тело Петра окружала толпа ребят разного возраста — от шести до тринадцати лет.

— Идем играть в футбик! — хриплым голосом крикнуло тело Петра. И вся толпа с криками устремилась на хоккейный корт, который в летнее время был футбольным полем и площадкой для выгула собак.

То, что некогда было вместилищем души Петра, дико хохотало и дурачилось. Глядя на этого неуклюжего придурка, Петя не сомневался, что в его взрослом теле живет пятилетний ребенок, а именно — Матвейка. Все его сомнения развеялись, когда один из мальчиков сказал бородатому придурку:

— Матвей, вставай на ворота!

— Ага! — радостно пробасил Матвей, встав в воротах и широко расставив ноги. На бородатом лице Матвея блуждала блаженная улыбка.

Петр слез в качелей. На негнущихся ногах он дошел до корта и присел на скамейку.

— Что с тобой? — спросила его Наталья, которая в тот момент даже не подозревала, что бородатый мужик, играющий с детьми в футбол — её настоящий сын, только в другом обличии.

Матвей хохотал, пропуская голы, не всегда попадал ногой по мячу с первого раза. Он совсем не умел играть в футбол, зато матерился, как пьяный сапожник. Не исключено, что грязно выражаться его научили старшие мальчики. Они тоже позволяли себе нецензурную лексику. Особенно в те моменты, когда Матвей пропускал голы. Глядя на него, Петр ужаснулся.

— Дебил! — вырвалось у него.

— Не то слово! — проходящая мимо старуха с клюкой, которая некогда была соседкой Петра в той, взрослой жизни, кряхтя, присела на скамейку. — Был нормальный человек, пришел из армии, на работу устроился… В какой-то момент его словно подменили. Стал дурак-дураком. Нигде не работает, питается на помойках. Родители его в психушку определили, так он опять здеся… Небось, убежал из психушки. — Старушка, имени которой Петр так и не смог вспомнить, посмотрела на Наталью, стоящую в стороне со скрещенными на груди руками. — Ты уводи всоего мальца отседова. Он у тебя хороший, негоже ему на таких дураков смотреть и матерщину слушать.

— Точно! — Наталья взяла Матвея за руку. — Пойдем отсюда, Матвейка. Плохой здесь двор…

— Да уж, — вздохнув, ответил Петя. В ту секунду он вдруг подумал, а что будет, если Матвейка вдруг увидит свою мать? Что он сделает? Наверняка, он бросится к Наталье со словами: «Здравствуй, мамочка!», от чего она перепугается до чертиков и упадет в обморок. Она ведь впечатлительная. Её потом будет трясти целую неделю. И объяснить Наташе, что в теле бородатого, похожего на бомжа, мужика живет её сын Матвей — нереально. Она не верит ни в Бога, ни в существование души. А экстрасенсов и колдунов считает шарлатанами. Ведь она воспитывалась в семье убежденных коммунистов. Не желая испытывать судьбу, Петр дернул Наталью за руку. — Пойдем быстрее, мамочка.