Колесо страха - [146]

Однажды он стряхнул оцепенение и задал Сигурду вопрос, не дававший ему покоя. Половина гребцов в яме находилась за чертой, отделявшей черную палубу от палубы слоновой кости, за чертой, которую не могли пересечь ни Кланет со своей командой, ни Шарейн со своими женщинами. Но Захел свободно перемещался с одного края ямы к другому, да и другие жрецы тоже, Кентон видел это. И хотя он никогда не замечал здесь Кланета, Гиги или перса, он не сомневался, что они могут поступать так же, когда захотят. Почему же тогда черные жрецы не переходят на другую сторону и не врываются в розовую каюту? Почему Шарейн и ее женщины не возьмут черную каюту в осаду? Почему они не обрушат свои стрелы, свои копья в яму на головы черных жрецов?

– Это корабль колдунов, – ответил Сигурд, – и заклятье, что лежит на нем, не из простых.

Умерший раб сказал ему, что находится на корабле с тех пор, как боги пустили его в плавание, и что таинственный незримый барьер, разделяющий палубы, закрывает и яму гребцов. Ни копье, ни стрела, ни иное метательное оружие не могут пробить его, если не выпущены рукой бога или богини. Люди же обоих противоборствующих лагерей беспомощны друг перед другом. Есть и иные законы, как сказал Сигурду раб. Ни Шарейн, ни Кланет не могут покинуть корабль, когда он бросает якорь в порту. Это могут делать женщины Шарейн, как и люди черного жреца, но ненадолго. Они должны возвращаться как можно скорее. Корабль притягивает их. Что случится, если они не вернутся, раб не знал, но сказал, что это невозможно, корабль вернет их назад.

Кентон слушал рассказ, пока толкал и тянул весло, страдая от болей в спине. «Определенно, те божества, что прокляли корабль, были весьма практичными, они не упустили ни одной детали», – думал он с удивлением.

Что ж, они изобрели эту игру, и, уж конечно, они и устанавливали правила. Он размышлял о том, сможет ли Шарейн свободно ходить от носа к корме, когда он захватит корабль. Задумавшись, он услышал, как начал гудеть рог Захела, и довольно скоро провалился в бездну сна, которую тот распахивал.

После своего шестого сна Кентон очнулся с кристально ясным рассудком, чувствуя себя великолепно отдохнувшим; его тело вновь стало крепким и сильным. Он с легкостью орудовал своим веслом.

– Сила течет в тебя из моря, как я и предупреждал, – прорычал Сигурд.

Кентон рассеянно кивнул – сейчас его острый ум искал ответ на вопрос, как освободиться от цепей.

Что происходит в яме и на корабле, пока гребцы спят?

Можно ли освободиться самому и освободить викинга, если остаться бодрствовать?

Если он сможет остаться бодрствовать!

Но как закрыть уши от звука этого рога, который навевал сон подобно тому, как сирены навевали одержимость на моряков своими песнями?

Сирены! Он вспомнил историю хитреца Одиссея, сталкивавшегося с девами моря. Этот путешественник пожелал услышать песнь сирен, но не хотел, чтобы они заманили его к себе. Он поплыл в их царство, запечатал уши своих гребцов воском, повелел им привязать себя к мачте, не закрыв себе уши, а затем, ругаясь и пытаясь вырваться из пут, одержимый желанием устремиться в объятия белых рук, услышал волшебное пение сирен – и уплыл прочь.

Поднялся ветер, сильный ветер, который наполнил парус и помчал корабль по волнам. Дали команду сушить весла. Кентон ссутулился на скамье. Сигурд был молчалив, его лицо казалось мрачным, а взгляд блуждал где-то вдали, наполненный воспоминаниями о тех днях, когда его драккары бороздили Северное море. Кентон опустил руки на лохмотья, закрывавшие его ноги; пальцы, будто лениво, принялись перебирать их, расплетать нити и сворачивать их в маленькие шелковые шарики. Викинг не обращал внимания на его труд. Наконец два шарика были готовы. Прижав один из них к ладони, Кентон поднес ее к щеке, которую принялся потирать, залепляя шелком ухо. Он подождал какое-то время и затем запечатал второе ухо. Рев ветра наверху превратился в громкий шепот.

Осторожно, не торопясь, он вынул затычки, намотал на них еще несколько нитей и снова вернул на место. Теперь шум ветра казался лишь далеким тихим шорохом. Удовлетворенный, он спрятал шелковые шарики за свой порванный пояс.

Корабль несся вперед. И вскоре рабы опустошили ведра, вылив воду на него и викинга, принесли им еду и питье.

Перед тем как прозвучал рог сна, Кентон улегся на скамью, положив руки на локти и сжимая в пальцах шелковые пробки. Он осторожно поместил их в уши, а затем позволил мышцам расслабиться.

Гул рога превратился в тихое, едва различимое гудение. Но даже сейчас его охватила слабость. Он боролся с ней и прогнал ее. Наконец гудение прекратилось. Он видел сквозь приоткрытые веки, как надсмотрщик прошел мимо него, а затем поднялся по ступеням и направился к каюте Кланета.

Черная палуба была пуста. Будто во сне, Кентон перевернулся, перебросил руку через скамью, положил на нее голову и посмотрел на ту часть корабля, которая была у него за спиной.

Он услышал смех, золотой, звонкий. К краю своей палубы в сопровождении черноволосой Саталу подошла Шарейн. Она присела, распустила волосы, разметав их пламенеющее золото по плечам и позволив прядям упасть на лицо, укрывшись ими, как сладко пахнущей шелковой накидкой. Саталу принялась расчесывать блестящие пряди гребнем.