Колесо Сансары - [72]

Что же касается самого господина директора, то он тоже никогда больше не упоминал о загадочной штуке, что как-то принёс к нему в кабинет профессор Жерар Рану. А самое интересное заключалось в том, что кое-что в памяти Марселя Прево всё-таки сохранилось. Мсье Прево ощутил мягкое, но настойчивое давление, словно кто-то невидимый осторожно, но неумолимо выжимал из его сознания лишнее. Старый хитрец поддался, однако его капитуляция во многом оказалась поддельной - не зря он в течение многих лет занимался медитативными практиками йогов. Господин директор сберёг знание о факте существования Загадки и почти всё с этим фактом связанное. Но знание это он хранил для себя, а ни в коем случае не для общего, так сказать, пользования. Прево знал о том, что случилось с Рану и другими людьми, прикоснувшимися к тайне "Загадки", и совсем не торопился афишировать свою осведомлённость в этом вопросе. Здоровый инстинкт самосохранения всегда был присущ этому человеку.

Для Марселя Прево вполне достаточным оказалось одно лишь осознание того, что он знал нечто, неизвестное никакому другому обитателю планеты по имени Земля.

Как там сказал Морис Бувэ: "ты заключил самую удачную сделку в своей жизни, старина, - сделку с Вечностью!"

* * *

В ту же ночь сгорел дом и самого Мориса Бувэ, экстрасенса и специалиста по паранормальным явлениям, только причиной пожара была не загадочная шаровая молния избирательного действия, а банальное замыкание электропроводки. Невзирая на обыденность подобного явления, пожар получился основательным - дом выгорел дотла. Останков хозяина среди обгорелых руин полиция не обнаружила, что дало пищу для множества слухов и кривотолков. Но слухи эти достаточно скоро завяли, и общественное мнение согласилось с весьма типичным для обывателей (несмотря на весь научно-технический прогресс) выводом: связь с нечистой силой до добра не доведёт.

Этому в известной мере способствовало сообщение клошара[15] местного значения, бродяги и пьяницы Жана (фамилии этого типа никто не знал). Он заявил, что видел, как горел дом Бувэ, более того, клятвенно утверждал, что из огня выметнулся вверх сияющий луч, скорее даже светящийся столб, внутри которого находилась человеческая фигура с поднятыми к небу руками. Впрочем, кто мог относиться серьёзно к россказням старого пьянчуги: ведь всем известно, что после двух бутылок дешёвого вина Жан вполне мог сказать, что вторую он распивал в компании с архангелами, поглаживая коленки святой Барбары и наблюдая при этом вознесение святого Августина. 

Отцы и матери благополучных семейств терпели существование Жана, поскольку он был существом безобидным. А кроме того, человеку всегда нравится сравнивать себя с кем-то хуже себя и приходить при этом к утешительному выводу, что вот уж у него-то самого по сравнению с этим "кем-то" жизнь очень даже удалась.

* * *

После отъезда Рану Аньез очень долго не могла заснуть (пришлось даже выпить почти полный стакан анисовой водки), а утром проснулась в прескверном расположении духа.

Нет, её не слишком расстроил разрыв с профессором, хотя она и испытывала к нему достаточно искреннюю симпатию. Аньез была женщиной умной и давно поняла, что у их романа нет будущего - рано или поздно они расстанутся. Так уж лучше рано, пока она молода и красива, и пока мужчины сворачивают себе шеи, глядя на неё восхищёнными глазами.

Нет, истинной причиной её мерзкого настроения и даже отвратительного самочувствия была эта самая гадость, которую вчера принёс Жерар.

С детских лет Аньез жадно слушала передающиеся в её роду по женской линии жуткие предания об этом проклятом символе и об угрозе неотвратимой смерти, которую он с собой несёт. Хотя надо сказать, что эти предания не сохранили свидетельств гибели кого-нибудь из прапрабабок Аньез (а среди них было немало цыганских и прочих ведьм), связанной с этим символом. Здесь было что-то другое, привнесённое в память Аньез откуда-то со стороны.

"Предводительницы наших Истинных Врагов носили такой знак" - эта непонятная фраза из странного и смутного сна, полного необъяснимых видений, запомнилась Аньез на всю жизнь. И действительно, стоило ей случайно встретить где-нибудь (в книге ли, на экране или в форме изделия) чёрно-белый символ Двух Начал, как у неё тут же возникало то гадливое чувство, какое обычно появляется при виде ядовитого и опасного насекомого.

Но когда она увидела принесённое Жераром, ею овладел самый настоящий ужас, от которого стынет кровь в жилах. Она тут же поняла и почувствовала, что это не копия, не повторенное изображение, а именно то самое Подлинное Проклятье. Не насекомое, а готовая ужалить змея! Этот ужас и заставил её чуть ли не силой вытолкать из своей квартиры профессора Рану: Аньез была готова на всё, лишь бы это оказалось от неё как можно дальше.

К магии вообще Аньез относилась достаточно серьёзно, - что совсем не удивительно при такой родословной, - хотя никогда не предполагала наличия у себя самой сколько-нибудь значительных колдовских способностей. Успеха у мужчин, как вполне разумно считала Аньез, она добивалась исключительно за счёт своих превосходных типично женских качеств: чтобы дурить мужикам головы, особого волшебства не требуется.