Колесо превращений - [26]

Где-то недалеко послышались голоса.

— Все! — заторопился старик. — Поспешать мне нужно — а то как бы не увидели меня!

Старик направился к двери, но Вышата задержал его вопросом:

— Дедуля, ты уж поведай, как спас-то меня?

— Дык случайно, молодец. Был я у овинника в гостях, когда это страшное действо произошло. Там мы все страсти колдовские и пересидели. А как успокоилось все, я к себе в баньку засобирался. В этот момент и услышал, что ты, детушко, с жизнью своей молодой прощаешься. И жалко мне тебя стало. Попросил овинника — он и помог тебя тайной тропкой сюда донести. А здесь я с шишигой-демоницей столкнулся — она по делу важному ко мне приходила. Шибко я ее просил, чтобы силы тебе вернула: она это может, ежели захочет. Ну и мне ей кое-чего пообещать пришлось. Она и помогла. А уж мы с баенной матушкой дело и завершили. Вот!

Вышата хотел от всего сердца поблагодарить старика, да пока с мыслями собирался — того и след простыл. А на пороге стоят гриди и на него, как на привидение, смотрят.

— Кажись, Вышата… — пробормотал один из них, на всякий случай доставая меч.

— Кажись, он! Только чего он голый-то?

— А может, это и не Вышата вовсе, а морок поганый? — предположил первый. — Давай сначала мечом его опробуем?

— Я вам дам — мечом! — незлобиво откликнулся Вышата. — Лучше из одежды чего дайте, а то срамота полная!

Глава 17 НА ШТУРМ!

В походном шатре, стоявшем в двух полетах стрелы от подъемного моста, за трапезой сидело несколько знатных воинов из ближайшего окружения Годомысла. Трапеза постепенно переросла в военный совет, на котором все говорили по очереди, после того как Вышата рассказал им о событиях, произошедших во дворе князя прошлой ночью. Самым горячим на совете оказался Эдам, который и минуты не мог посидеть спокойно.

— Мы должны взять крепость сегодня же! — горячился он, не находя своим рукам места и хватаясь то за рукоять меча, то за посуду на столе.

— Охолони, — вразумлял молодого непоседу пожилой Сороб, служивший сотником еще у отца нынешнего князя. — Нельзя идти на приступ сейчас.

— Да почему же?! — не унимался Эдам.

— Не время! — коротко бросил немногословный Со-роб. — Мы не знаем, что творится в крепости. Пусть сначала слухачи потрудятся, сведения соберут.

— Какие сведения, если за всю ночь там ни один огонек не загорелся?! Эдам вскочил от возбуждения.

— Сядь! — приказал Тур Орог. — Прав Сороб: неведомо нам, какая сила за стенами прячется. И пока мы этого не узнаем — штурма не будет.

— А как же Годомысл? — не вытерпел Эдам.

Все посмотрели на Вышату. Милостник князя, одетый, как и подобает воину его ранга, отвечать не спешил. Он еще и еще раз пытался вспомнить детали вчерашнего боя — быть может, он упустил что-то очень важное? Да нет вроде…

— Последний раз я видел князя в его одрине. А потом Аваддон в личине Годомысла попросил, чтобы мы спустились вниз к гридям. Больше я не видел князя. А во время рубки с Вестниками Смерти я уже ничего не слышал…

— А княжич Дагар? — Вопрос дался тысяцкому с большим напряжением.

— С половины княгини Ольги не доносилось никаких звуков. Я не видел ни девок дворовых, ни самого княжича. Неведомо, что с ним сталось…

Некоторое время в шатре висела напряженная тишина.

— Что княгине Ольге скажем, когда с вопросом к нам обратится: где муж ее, а наш князь, да где княжич, сын ее любимый, а наш наследник? — спросил Тур Орог у задумчивого собрания.

Отвечать никто не отважился. Да и что было отвечать, коли все воины знатные — вот они, за столом сидят, мед сладкий пьют, а о судьбе князя своего и наследника никто и не знает.

— Замысел коварного Аваддона нам неведом, — произнес наконец Тур Орог. — Чего он хочет от князя? И добился ли цели своей черной? Не знамо… Поэтому решим так: послать гонца к княгине Ольге — пусть она узнает всю страшную правду. А уж как она с нами поступит — на то ее княжеская воля. Далее — за крепостью следить и днем и ночью, всех подозрительных в округе ко мне, на разговор пристрастный. Особенно искать тех, кто колдовством мечен либо облик меняет. Таких — огнем пытать до правды! Нечисти поганой не место на земле нашей1 Верно ли сказал я, гридь княжеская?

— Верно, воевода! Истинно твое слово!

* * *

Кальконис со страхом смотрел на раскинувшиеся за стенами крепости силы росомонов.

— Что же теперь будет? — спрашивал он у Аваддона, стоявшего рядом.

— Ничего, — спокойно ответил чародей.

— Но они могут захватить крепость?!

— Не думаю. — Со сторожевой башни, где они сейчас стояли, было как на ладони видно, что собирались предпринять росомоны. — Штурма не будет. Пока, во всяком случае.

Кальконис замялся, но, пересилив себя, все-таки отважился:

— Магистр, могу я вас побеспокоить еще одним вопросом?

— Нет, не можешь!

Кальконис молча проглотил эту пилюлю и продолжал со страхом смотреть на людской муравейник там, за рекой.

— Кстати, — сказал Аваддон, когда обиженное сопение за спиной начало его раздражать, — что ты узнал о Вышате?

— Ничего, магистр, к моему великому сожалению! От вашей темной рати к утру ничего не осталось, а росомоны — кого ни спроси — твердят только одно: «Воля чародея Аваддона — моя воля» и больше ничего. И смотрят пустыми глазами — даже мурашки по коже!