Колесницы богов. Воспоминание о будущем - [17]

Если повествование о Потопе в Библии носит вторичный характер, то рассказ Утнапиштима идет от первого лица. Это говорит о том, что мы имеем дело с выжившим свидетелем Потопа, обращающимся к нам из эпоса о Гильгамеше.

Сейчас уже неопровержимо доказано, что катастрофическое наводнение несколько тысяч лет назад в самом деле имело место на древнем Востоке. Древние вавилонские клинописные тексты очень точно указывают, где должны покоиться остатки судна. И на южном склоне горы Арарат исследователи в самом деле нашли три куска дерева, которые, как можно предположить, указывают место, где наконец остановился ковчег. Надо сказать, что шансы найти остатки судна, которое было сделано главным образом из дерева и более шести тысяч лет назад пережило Потоп, весьма сомнительны.

Но, кроме того, что эпос о Гильгамеше содержит, как говорится, сообщение о Потопе из первых рук, в нем также есть описания экстраординарные, которые никак не могли быть известны любому разумному существу в то время, когда были созданы таблички, как и переводчикам и переписчикам последующих столетий, чьими стараниями эпос прошел сквозь века. Погребенные в тексте факты должны были быть известны автору эпоса о Гильгамеше — и мы можем обнаружить их, если взглянем на текст в свете сегодняшних знаний.

Может быть, задавая вопросы, мы сможем пролить свет во тьму, окружающую даль времен. Можно ли предположить, что эпос о Гильгамеше был создан не на древнем Востоке, а в регионе Тиахуанако? Допустимо ли, что потомки Гильгамеша явились из Южной Америки и принесли эпос с собой? Утвердительный ответ несет с собой, как минимум, объяснение появления Ворот Солнца, путешествия по морю и внезапного появления шумеров, чьими трудами позднее был возведен Вавилон. Без сомнения, развитая культура в Египте времен фараонов предполагала существование библиотек, в которых хранились, изучались, использовались и записывались древние секреты. Как уже упоминалось, Моисей вырос при дворе фараона и, конечно же, имел доступ в обширные помещения библиотек. Моисей был человек умный и восприимчивый; скорее всего он сам написал пять своих книг, хотя до сих пор остается загадкой, каким языком он пользовался.

Если мы будем исходить из гипотезы, что эпос о Гильгамеше пришел в Египет от шумеров с помощью ассирийцев и вавилонян и что молодой Моисей, обнаружив его, адаптировал текст для своих целей, тогда придется признать, что оригинальным является шумерский вариант истории о Потопе, а не библейское повествование.

Должны ли мы отказываться от таких предположений, от подобных вопросов?

Большинство исследователей древнего Востока исходит из представления о неопровержимости священных текстов Библии. Люди не осмеливались задавать вопросы и высказывать сомнения. Даже самые просвещенные ученые девятнадцатого и двадцатого столетий находились в плену тысячелетних ошибок и запретов, ибо непредвзятый взгляд в прошлое неминуемо вызвал бы ряд вопросов, многие из которых имели бы отношение к библейским историям. Но даже самые ортодоксально верующие христиане должны понять, что многие из событий, описанных в Ветхом Завете, нельзя принять, если исходить из представления о добром, великом и вездесущем Боге. И те, кто стремится сохранить нетронутыми религиозные догмы, все же должны заинтересоваться выяснением того, кто же на самом деле в древности обучал людей, кто внушил им первые правила совместного жития, кто преподал первые законы гигиены, кто уничтожал дегенеративное потомство.

Подобные вопросы отнюдь не означают отрицательного отношения к религии. Я лично совершенно убежден, что когда на них будут получены законченные и убедительные ответы, НЕЧТО, которое я называю БОГОМ за неимением лучшего имени, останется в вечности.

Гипотеза, что непредставимо могущественный Бог нуждается в транспортном средстве с колесами и крыльями для перемещения с места на место, приличествует примитивным людям, которые не осмеливались поднять глаза и взглянуть в его ужасающее лицо. Теологи отвечают, что мудрость Бога непостижима для нас и мы не можем представить, каким путем он решит явить себя перед склонившимися людьми, — но это всего лишь уход от ответа на наши вопросы, который ни в коей мере не может нас устроить. Люди предпочитают закрывать глаза, когда перед ними предстает новая реальность. Но наступающее будущее с каждым днем отделяет нас от прошлого. Скоро мы увидим, как первый человек высадится на Марсе. Но если здесь нам удастся найти хотя бы единственное древнее, давно покинутое обиталище другого разума, если мы найдем один-единственный предмет, указывающий на присутствие иного интеллекта, если нам удастся найти неопровержимые изображения на камнях, то эта находка потрясет основание всех религий и сместит все представления о прошлом. Подобное открытие произведет величайшую революцию в истории человечества.

Поскольку нас ожидает неминуемая встреча с будущим, не умнее было бы использовать новые творческие идеи для оценки прошлого? Мы больше не можем позволить себе слепо принимать все на веру. В каждой религии есть свойственное только ей представление о своих богах; позволительно верить и сомневаться только в пределах этих рамок. Между тем по мере наступления космической эры приближается день интеллектуального Страшного Суда. Теологические облака рассеются подобно туманной пелене. И с первыми шагами в космос нам придется признать, что в нем обитают не два миллиона богов, не двадцать тысяч сект, не десять великих религий, а всего лишь одна.