Гацфельд явился в назначенное время. Шиц встретил его в передней. Казалось, он был немного пьян. Они прошли в заднюю комнату, и там на столе был самовар, чайный прибор и большая бутылка рома.
— Садитесь, — сказал Шиц. — Прежде всего — выпьем по стакану доброго пунша. Рекомендую! Это настоящий арак де-Гоа.
— Почтеннейший Иван Адамович, я пришел к вам не для попойки.
— Это будет, будет! Не беспокойтесь! А теперь выпейте!.. Ага! любезный Густав Федорович! неужели вы забыли, что, готовясь на важное дело, надобно прежде всего подкрепить физические силы, набраться храбрости и духа?
— В этом у меня нет недостатка.
— Верю, очень верю! Вы храбры в сражениях, в опасностях, а теперь!.. Пейте, не бойтесь!
— Разве будут какие-нибудь заклинания? — шутливо спросил Гацфельд.
— Нет… пожалуй, я поставлю вас среди комнаты, очерчу мелом и начну окуривать: только эти фарсы вовсе не нужны. Вы преспокойно останетесь на этом стуле!.. Однако, приступим к делу. Сколько вам от роду лет? Не нужно сказывать в подробности, а только, более или менее двадцати шести?
— Более.
— И менее тридцати девяти?
— Гм! надеюсь!
— Почему я знаю! Бывают физиономии моложавые… А впрочем — виноват, я должен помнить ваше рождение… Итак, между двадцати шести и тридцати девяти, то есть третье тринадцатилетие… Любезнейший Густав Федорович, вы можете выиграть только три карты!
— Только три? почему же Лихаев выиграл четыре?
— Лихаев? Да. Ему было двадцать три года. А если бы он был отрок двенадцати лет — то выиграл бы и все пять карт. Более нельзя!
— Стало, по карте на тринадцатилетие, и только до шестидесятипятилетнего возраста?
— Вы угадали. На шестьдесят шестом году можно повторить, то есть выиграть столько же раз на те же самые карты. Это… вы можете помнить на всякий случай… Далее — в которому месяце вы родились?
— В феврале.
— Это, по нашему счету, двенадцатый месяц. Кстати, не в високосный ли год?
— Я родился в 792.
— Високос! О, это важное обстоятельство! Не ошибаетесь ли вы?
— Будьте спокойны.
— В таком случае, февраль считается тринадцатым месяцем и первая карта, которая вам выиграет, то есть, которую вы должны ставить — это король. Помните хорошенько — король!..
Заметно было, что Шиц пьян.
— Вы шутите со мною, Иван Адамович, — сказал Гацфельд недоверчиво.
— О, utinam!.. Вы знаете по-латыни?
— Нет! — сердито отвечал Густав.
— Жаль! это прекрасный язык! Utinam значит «когда бы», «если бы»!.. Из этого вы можете заключить, что я совсем не шучу!.. Еще по стаканчику!
— Довольно, довольно! Вы хотите меня напоить, и… может быть, одурачить!
— Молодой человек! — строго сказал Шиц. — Дело идет не о дурачестве, а…
Он не договорил и с значительным видом кивнул головою; Гацфельд невольно смутился.
— Продолжаем! — сказал Шиц. — Дело начато!.. Или вы хотите оставить?..
— Нет-нет, продолжайте.
— Хорошо. Которого числа вы родились?
— Седьмого.
— Стало, вторая карта будет десятка. Помните же: король, десятка…
— Это по какому расчету?
Шиц вскочил со стула.
— Что? — крикнул он. — Мало того, чтобы выиграть? надобно еще знать, почему выигрывается? Недостаточно того, что дают пищу голодному — скажи, как она приготовлена?.. Безумец!.. И то уже довольно греха!
— Я не знал, что тут есть грех, и спросил из любопытства.
— Из любопытства? Безделица! это, по-вашему — невинное желание, не правда ли?.. пожалуй еще — это источник всех познаний, украшающих разум!.. Прекрасно!.. Ни слова более об этом!..
При всей своей отважности, Гацфельд не возражал ничего.
— Ну, теперь последняя карта! — сказал Шиц. — Сложите руки, пальцы в пальцы… Хорошо… Дайте левую руку…
Он внимательно рассматривал его ладонь и бормотал:
— Тринадцать да десять — двадцать три! да здесь одиннадцать — тридцать четыре… Третья карта должна быть восьмерка. Король, десятка, восьмерка — по порядку непременно. Это еще не все. Вы можете ставить по одной карте в талию, должны сами снимать; можете поставить все карты в один день, или в разное время, чрез несколько дней, недель и даже годов, но только до тридцатидевятилетнего возраста. Вы не должны никому объявлять об этом, — ни отцу, ни матери, ни жене, ни детям, ни другу, ни даже… ну, словом, никому! Иначе все карты будут убиты. Каждый раз, снимая, вы должны сказать про себя: «Привидение, напугавшее Карла Шестого, вызываю тебя». Запишите эти слова. Можете их говорить на каком хотите наречии, — по-русски, по-французски, по-китайски, по-халдейски — все равно; лишь бы только слова были верно переведены. Чтобы вы не забыли — потому что записку можете потерять — вспомните то, что предание говорит о Карле Шестом, короле французском, который во время охоты был испуган в Майском лесу привидением. После этого происшествия он повредился в рассудке, и карты были введены в употребление для его забавы. Я говорю «введены в употребление», потому что они были выдуманы гораздо прежде. Теперь последнее… Сидите смирно!
Шиц встал, взял Гацфельда обеими руками за голову и над самым теменем прошептал ему что-то.
— Без этого, — сказал он, — весь секрет ничего не значит. Теперь я вас проэкзаменую.
Гацфельд должен был несколько раз повторить все сказанное ему. Шиц залпом допил свой пунш.
