Колечко с бирюзой - [11]

— Возможно, я ошибаюсь, но ты, кажется, не слишком жалуешь Петра. И чем он плох? Дом — полная чаша, и сам при деле. Из себя тоже видный и складный. Про таких раньше говорили: «Первый парень на деревне». Я ведь не вечная, давление скачет, сердце шалит… Вот-вот одна на всем белом свете останешься. За ним была бы как за каменной стеной. Даже то, что он тебя на десять лет старше, о многом говорит.

— О чем же, бабуля? — Наташа присела на порожек летней кухни и подставила лицо солнечным лучам.

— Да хотя бы о том, что он человек взрослый, способный трезво рассуждать о жизни, о семье. Одно не пойму, как при таком уме и рассудительности он мог в тебя влюбиться? Ты ж совсем еще дите, неразумное и порой даже безмозглое в некоторых вопросах.

Наташа засмеялась, вскочила на ноги и повисла у нее на шее.

— Обижаешь, бабуля, собственную внучку! А за Петьку, каким бы он ни был расчудесным и прекрасным, я замуж не пойду! Не люблю я его и ничегошеньки с этим поделать не могу. — Она отстранилась и заглянула бабушке в глаза. — Какие мои годы? Успею еще и замуж выйти, и правнуков тебе нарожать, но только уволь, не от твоего драгоценного Петра Васильевича Романова.

— Не хочешь выходить замуж, так ему и скажи. Он же не ребенок, чтобы ему мозги пудрить. Сегодня прямо все и объясни: дескать, буду принца заморского ждать!

— Бабуля, не сердись! Честное пионерское, обещаю тебе подумать до конца каникул, может, что и надумаю. — Наташа лихо крутанулась на одной ноге — юбка взлетела колоколом — и послала бабушке воздушный поцелуй. Она чувствовала себя сегодня необыкновенно легко и испытывала небывалую радость оттого, что опять дома, бабушка варит варенье, в хлеву блеют козы, а она молода, красива и счастлива поэтому безмерно!

Бабушка замахала руками и кинулась к плите, где в медном тазу начинало закипать варенье из крыжовника.

Наташа сняла на крыльце платье, сбросила босоножки и босиком побежала в огород. Петр там построил в этом году душ. Обтянув каркас из реек полиэтиленовой пленкой, он водрузил небольшой бак на помост, собственноручно изготовленный из металлических труб. и вкопанный в землю. Оглядев сооружение, довольно усмехнулся:

— Надеюсь, позволишь мне обновить душ на пару с тобой?

Наташа тогда впервые услышала от него столь недвусмысленное предложение и смутилась. Потом рассердилась:

— Даже не надейся, у тебя в огороде такой же, если не больше!

Петр посмотрел на нее с легкой усмешкой и вдруг обнял за плечи, привлек к себе:

— Наталья, хватит строить из себя наивную девочку. Ты ж прекрасно понимаешь, как я к тебе отношусь.

Наташа сделала удивленные глаза, отодвинулась от него и тут же пожалела об этом.

— Ах так! — Петр рывком прижал девушку к себе. Наташа со всего размаху уткнулась носом в его широкую грудь. В то же мгновение сильные пальцы приподняли ее подбородок, и Петр впился в ее губы жестким, требовательным поцелуем. Наташа попыталась вырваться, но мужские руки соскользнули с плеч на талию, и он прижал ее к своим бедрам.

Продолжая сопротивляться, она старалась оттолкнуть Петра от себя. Но он пресек ее попытки, прижав к стене сарая. Его губы продолжали терзать ее рот. Наташа задыхалась, ей казалось, что она на грани обморока. Мужские руки обхватили ее бедра, скользнули под платье… Этого она уже не могла стерпеть!

Вскрикнув от ярости, Наташа заколотила кулаком по его плечу. Петр оставил в покое ее рот и погладил успокаивающе по спине:

— Ты что? Неужели испугалась? Я ведь ничего плохого не хочу. — И, задохнувшись, припал к ее уху: — Хорошая моя, пойдем на сеновал, иначе я за себя не отвечаю!

Наташа что было сил толкнула его в грудь. Петр в недоумении смотрел на нее:

— Боишься, что замуж не возьму после этого? Давай хоть завтра в ЗАГС, я разве против?

Наташа отошла на безопасное расстояние, окинула взглядом его большую, враз сникшую фигуру.

— Петр, ты в своем уме? Мне еще уйму лет учиться! Ни о каком замужестве и речи не может быть! Да и не люблю я тебя, ты же знаешь!

Он с обидой посмотрел на нее:

— Это ты зря! Что ты понимаешь в любви? Целоваться как следует не научилась, а туда же! Я с великим удовольствием научу тебя тому, что ты называешь любовью.

— Петя, — Наташа покрутила пальцем у виска, — ты меня за дуру считаешь? Неужели я не понимаю, чем заканчиваются уроки на сеновале? Не забывай, где я учусь, и в вопросах секса я разбираюсь не хуже тебя. — Она решительно отряхнула платье. — Прежде всего ты мне друг. Старый надежный друг. Мне с тобой спокойно, даже уютно как-то, но не более. Я всегда тебя уважала, но сейчас мне неприятно и стыдно…

Петр отвел глаза и покраснел.

— Наташа, поверь, мне тоже нелегко! Думаешь, я не замечаю, как мужики смотрят тебе вслед? И работа мне твоя не нравится. Сутками в госпитале пропадаешь, а там тоже мужик на мужике и мужиком погоняет. Я боюсь потерять тебя! Боюсь, что опять уедешь в свой чертов Ленинград, и какой-нибудь ловкач подцепит тебя. Пойми, я этого не переживу! — Он присел на корточки около сарая, обхватил голову руками. — Дай слово, что выйдешь за меня. Пусть не сейчас, через год, два… Я буду ждать, сколько скажешь!

Наташа присела рядом, осторожно провела пальцем по его плечу: