Колдовской мир — 3. Полет мести - [14]

Было уже очень поздно, когда Нолар, усталая, легла наконец в постель. После недолгих колебаний она открыла шкатулку Остбора и разложила на столе его запас драгоценного металла. Большую часть оставил Остбор, но немного серебра она заработала сама. Она не знала, какая дорога ей предстоит, но казалось благоразумным захватить с собой все самое ценное. Потребовалось немного времени, чтобы спрятать золото и серебро в узкий пояс, который она может скрыть под одеждой. Скромный запас медных монет может спокойно находиться в сумке. Заботиться об остающихся животных не нужно: на своей единственной лошади она поедет, а Остбор никогда не держал в доме других животных.

Иногда он лечил больных зверьков и держал их у себя, пока они не могли вернуться на свободу. Нолар печально вспомнила сову с яркими глазами и мягкими перьями, которая залечивала сломанное крыло на чердаке дома Остбора зимой год или два после появления Нолар. Девочке не хотелось отпускать ее, но Остбор был тверд: сова должна жить среди своих.

Недовольная, Нолар возразила:

— А вот я не живу среди своих. Никому нет дела до того, остаюсь я или ухожу. А так я могла бы поговорить с совой и погладить ее. — Сова, казалось, слушала этот разговор с большим интересом, серьезно поворачивая голову к тому, кто говорил в этот момент.

Остбор взял Нолар за руку.

— Дорогое дитя, мне ты не безразлична. Сейчас ты со мной среди своих. А птице нужно вернуться к своим родичам, охотиться на горных лугах и уничтожать мышей, которые грызут мои пергаменты. Посмотри, как она расправляет крылья. Она готова улететь от наших забот. Не надо задерживать ее, пусть будет свободной.

Устыдившись своей эгоистичности, Нолар открыла ставень, а Остбор осторожно посадил сову на подоконник. Птица крикнула раз, потом беззвучно взлетела и быстро исчезла среди теней.

Итак, Нолар не нужно было заботиться о животных, но ей пришлось сделать много других дел, прежде чем на следующий день она смогла пуститься в путь. Необходимо было разобрать и осмотреть все запасы трав и убрать те, что могут сохраняться неопределенно долго. Через проходившего мимо пастуха Нолар отправила весточку хозяину магазина, сообщила, что принесет к нему то, что не может долго храниться, но может пригодиться жителям холмов.

В магазин она пришла в полдень. Хозяин согласился в обмен на травы снабдить ее едой и кормом для лошади. Передав ей мешок с зерном, он удивил Нолар, сунув ей в руку несколько медных монет.

— Вот, леди. Удачи тебе в пути!

Растерявшись, Нолар попыталась вернуть деньги, но хозяин отмахнулся от ее возражений.

— То, что ты принесла мне, леди, гораздо ценнее припасов и зерна, — утверждал он. — К тому же ты была другом старого ученого, а он был мудрым человеком и всегда помогал нам.

Нолар кивнула, садясь на лошадь.

— Благодарю тебя от имени Остбора и от себя тоже. Удачи тебе и твоему дому!

В течение последующих жарких и утомительных дней Нолар довела себя и лошадь до предела физической выносливости. Она проезжала одну пыльную лигу за другой, все более убеждаясь, что каждая минута очень важна, что она должна торопиться и двигаться с максимальной скоростью. Как и раньше, во время путешествия в дом отца, девушка закрывала лицо и держалась, насколько возможно, в стороне от других путников.

Каждый вечер перед сном Нолар сосредоточивалась, пытаясь установить мысленный контакт с волшебницей серебряного ворона. После каждой такой попытки она испытывала раздражение. Если бы она только знала, как это делать. Но ни разу не получила она даже самого слабого отклика. Нолар продолжала убеждать себя, что волшебница, должно быть, слишком слаба или больна, чтобы отправить новое Послание. Но с каждой неудачей девушку все сильнее охватывало желание ехать как можно быстрее.

Нолар быстро поняла, что лучшее время для путешествия — самые ранние и поздние часы. Воздух тогда прохладнее, пыли меньше, и на дорогах обычно мало народу. Она ехала бы исключительно по ночам, если бы была видна дорога. Но катастрофа на юге, должно быть, повлияла на погоду. Чем дальше на юг она продвигалась, тем темнее и холоднее становилось небо.

Приближаясь к городу Эс, Нолар встречала все меньше путников, да и те были неразговорчивы и смотрели только на дорогу. Возможно, — думала Нолар, — они не хотят разговаривать с незнакомцами, но после нескольких дней наблюдений она пришла к выводу, что люди еще не оправились от удара, нанесенного волшебницами. Даже на таком удалении от южных границ следы катастрофы становились все заметней. Деревья, вывороченные с корнем или сваленные ветром, дорога, заваленная землей. Местами дорога вообще исчезала, изувеченная сильнейшей бурей.

На пятый день Нолар въехала в узкие ворота массивных серо-зеленых стен, окружающих Эс. Подъезжая к городу, она с удивлением разглядывала большие круглые башни, расположенные вдоль стен. Такого большого города она никогда не видела, и на нее произвело глубокое впечатление ощущение силы и древности, исходящее от этих камней. Сквозь облака пробилось утреннее солнце, но Нолар, несмотря на безветрие, ощутила внутреннюю дрожь. Она вспомнила, как описывал несколько недель назад бродячий торговец заполненные людьми улицы города. На них по-прежнему много людей, но все они погружены в себя, лица у них мрачные и осунувшиеся. Нолар не пришлось спрашивать дорогу в замок Эс, видный отовсюду. Ее сильно притягивало к нему, но одновременно она испытывала и страх. Ее все больше путала вероятность, что ее раскроют как потенциальную волшебницу.