Колдовское зелье - [6]

Затем она потянулась и провела пальцами по твердым мускулам Рейфа, выступающим на груди под курткой. Рейф решительно отстранил ее руку:

— Щепка, ты играешь с огнем.

— Знаю. — Она окинула его взглядом потемневших блестящих глаз. — Но мне это нравится.

Для такой девчонки, как Кэти, он был запретным плодом. Впрочем, он мог на что-нибудь сгодиться, до тех пор пока она не пресытится и не найдет себе более интересное развлечение.

Давняя горечь нарастала в нем. Не задумываясь, Рейф схватил Кэти в объятия и грубо впился в ее губы. Этой игрой они и впрямь могли развлечься вдвоем.

Кэти не возражала. Она обвила обеими руками шею Рейфа. Ее губы были жадными и горячими.

— Где твоя машина? — спросила она немного погодя, когда гнев Рейфа наконец улетучился.

— Ты имеешь в виду мой мотоцикл?

— Теперь понятно, почему ты одет в эту кошмарную куртку. Вот здорово! Я еще никогда не водила мотоцикл.

— Водила? Ты сказала «водила»?

Хитро отвлекая Рейфа очередным поцелуем, она потребовала ключи.

— Говори, как проехать к твоей берлоге.

— Если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, ты договоришься встретиться завтра, а потом, как послушная девочка, перелезешь обратно через стену.

Она затрясла золотистыми локонами так, что одна из бриллиантовых заколок отлетела в сторону.

Будь у нее хоть капля рассудка, ее отцу не понадобилось бы нанимать Рейфа.

— Если завтра появится мой новый телохранитель, возможно, я не сумею улизнуть из дома, — объяснила она, пока Рейф наклонялся, чтобы подобрать заколку.

— Значит, едем в мою «берлогу»? — иронически пробормотал Рейф, понимая, что эта мысль довольно удачна. По крайней мере дома его защитит Майк.

Рейф перевел ее через улицу, туда, где спрятал в кустах мотоцикл.

— Забирайся, — мрачно приказал он, заметив нерешительность Кэти. Затем он уселся позади нее и объяснил, как управлять мотоциклом.

— Кажется, я все поняла, — прошептала она, застегивая шлем под подбородком.

— Тогда давай сматываться отсюда.

Она слишком сильно нажала на газ, и большой мотоцикл спрыгнул с бордюра, как вырвавшийся на свободу мустанг. Она вскрикнула и рассмеялась, когда Рейф чуть не свалился и был вынужден крепко схватить ее за талию.

Пока они летели в темноту, а прозрачные юбки Кэти хлопали Рейфа по ногам, он понял: эта поездка запомнится ему на всю жизнь!

Глава первая

— Черт! — сердито проговорила Кэти, изучая в зеркале отражение своего бледного и узкого лица. — Тебе недостает даже той толики смелости, которой Господь наделил мышь! Что ты за мать, если боишься шестилетней дочери?

Услужливый до раболепия торговец, продававший светящиеся черепа в нищей мексиканской деревушке, которую одна из самых богатых женщин мира выбрала, чтобы вырастить и воспитать там как следует дочь, наверняка согласился бы, что у Кэти нет причин бояться, но... лишь до тех пор, пока ей не вздумалось противоречить девочке. Пока Кэти уступала ей и потакала всем ее прихотям, Сейди представлялась настоящим ангелом, но стоило сегодня днем на рынке матери произнести краткое слово «нет», как она мгновенно повела себя совершенно иначе. Точнее, Кэти ей заявила:

— Нет, дорогая моя Гордита[1], никакого лилового черепа ты не получишь. Даже если он светится в темноте!

Услышав ненавистное «нет», «ангелочек» нахмурился и закусил губку, а при словах «не получишь» обиженно надул щеки, которые тотчас приобрели томатный оттенок. А когда мать крепко взяла Сейди за ручку и попыталась увести малышку домой, та завопила так, словно ее ударили. Дюжина светящихся черепов, из-за которых разгорелся весь сыр-бор, слетели с прилавка и разбились, а когда Кэти отпустила Сейди, чтобы достать из сумочки деньги и возместить ущерб, Сейди схватила самый большой и роскошный из оставшихся черепов и умчалась прочь с ликованием удачливого грабителя.

Но сейчас, стоя перед зеркалом, Кэти вспоминала не о последнем неудачном походе на рынок. Не особенно беспокоил ее и собственный весьма плачевный вид, — уже успела привыкнуть!

Кривой узел волос цвета сливочного масла торчал на макушке, как стог сена. Потертые джинсы давно пора бы выкинуть! Из прорехи над правым коленом выглядывала медового оттенка нога, что было в высшей степени неуместно, поскольку считалось, что Кэти необходимо изображать из себя добродетельную, убитую горем вдову.

Если не считать огромного бриллианта на левой руке, Кэти ни внешностью, ни манерами не походила на одну из самых богатых наследниц мира. Пока она не оказала честь Морису Дюмону, позволив надеть ей на палец этот ненужный камень весом в пять каратов, она была форменным наказанием для своей матери, всемирно известной светской львицы, и отчима-миллиардера. И если бы Кэти не уродилась точной копией своей эффектной матери, все трое считали бы, что какой-то сумасшедший аист по ошибке подбросил им чужого ребенка.

Чуть больше шести с половиной лет назад в и без того натянутых отношениях между блистательными родителями и непокорной дочерью произошел окончательный разлад, а именно в тот момент, когда обнаружилось, что Кэти беременна — и, разумеется, от самого неподходящего из своих поклонников, нахального телохранителя с дурными манерами и татуированными бицепсами, который вел себя так надменно, словно не Колдероны, а он сам был миллиардером.