Колдовское лето - [8]

– А-а-а, это вы. Прекрасный вечер для прогулок, не правда ли?

Он охватил взглядом ее фигуру. На ней была куртка, длинная черная юбка и ботинки. Ветер играл мягкими каштановыми волосами, щеки розовели от холода, как два наливных яблока. Он чувствовал, что от нее пышет здоровьем; это больно укололо его и сделало просто невыносимым сознание собственного бессилия и разочарования в себе. После получасовой прогулки к морю и обратно сердце у него колотится так, будто он пробежал марафон. Глядя на Роуэн, он чувствовал, что раздражение душит его, как петля, накинутая шею.

– Чего вы добиваетесь, миссис Хокинс? Чтобы я изменил свое мнение о вас? Я уже сказал вам, что меня не интересуют добрососедские отношения, но вы почему-то упорно стараетесь переубедить меня. Сначала ваши кондитерские изыски – а потом что?

Наглый взгляд Эвана не оставил у Роуэн сомнений относительно его мыслей. Ее бросило сначала в жар, потом в холод.

– Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Кэмерон. Вы думаете, что я стремлюсь подружиться с вами? Пусть я вдова, но я предпочту провести пятьдесят лет в одиночной камере, чем находиться лишнее время в вашем ненавистном обществе!

Он рассмеялся холодным колючим смехом, прозвучавшим как треск льда на замерзшем озере.

– Хорошо, – Эван одобрительно кивнул темноволосой головой. – Приятно знать, что вы не такая кроткая, как мне показалось. Поверьте мне, Роуэн, заключение в одиночной камере действительно покажется вам предпочтительнее моего общества. Если вы мне не верите, попытайтесь поговорить об этом с моей бывшей женой. Она просветит вас.

Огорошенная горечью, прозвучавшей в его словах, Роуэн не могла вымолвить ни слова. Влажными, как у косули, карими глазами она сочувственно посмотрела на него.

– Извините, если вы чувствуете, что я надоедаю. Поверьте, больше я не потревожу вас. А теперь, простите, мне надо внести в дом покупки.

Она услышала, как у Эвана вырвалось тихое проклятье, но не поняла, кому оно было адресовано. В любом случае он не дал ей возможности выяснить это. Когда, подняв сумки с земли, она выпрямилась, он уже открыл свою калитку и быстро пошел к дому. Через несколько секунд резкий звук захлопнувшейся двери разнесся в ночной тишине.

Роуэн не могла уснуть. Потрясенная и рассерженная отповедью Эвана на ее попытку проявить дружелюбие, она лежала в постели. Лампа была включена, но Роуэн так и не открыла книгу. В глазах у нее покалывало от усталости, но сон бежал от нее. Почему, интересно, она вызывает у этого человека такую неприязнь? Он упомянул свою бывшую жену. Неужели, к несчастью, она чем-то напоминает ее?

Мысли уводили ее дальше и дальше, не принося никакого объяснения поведению холодного, властного мужчины, который живет рядом с ней – разве может быть иначе, если стычка с ним испортила ей весь день? Подтянув колени к груди, она обхватила их руками и вздохнула. Если бы Грег был здесь... уж он-то бы сумел найти слова, чтобы утешить ее. Она склонила бы голову ему на грудь, а он погладил бы ее по голове и сказал бы, что ей не нужно терзаться из-за Эвана Кэмерона, потому что всякому ясно, что это невежественный крестьянин, и ему же хуже, если он не хочет быть добрым соседом. Грег подкрепил бы свои слова какой-нибудь шпилькой о характере соседа, которая вызвала бы у нее смех. Ах, как она скучает по смеху Грега! Он обладал изумительной способностью замечать светлые стороны жизни, даже если все казалось очень мрачным.

Роуэн вскочила с постели и провела рукой по волосам, жалея, что не может так же легко избавиться от мрачных мыслей. Расхаживая по толстому узорчатому ковру, – который будет заменен, как только появится возможность, – она пыталась удержать подступающие слезы. Ну, хорошо, она – вдова, но ведь она не первая женщина, которая перенесла потерю мужа и, к сожалению, не последняя. Если другие женщины смогли пережить отчаяние и опустошенность, то и она сможет. Жива же она до сих пор, не так ли? И что именно имел в виду Эван Кэмерон, когда сказал, что она не такая кроткая, как ему показалось? Кроткая! Да ей стоит только подумать о нем, и она становится такой кроткой, как взбесившийся носорог!

Снедаемая разочарованием и раздражением, Роуэн схватила халат и направилась в кухню. Включив свет, она открыла холодильник и извлекла фруктовый пирог, который испекла вместе с лепешками. Отнеся его на маленький сосновый столик в нише, она отрезала себе большой кусок и впилась в него зубами. Жаркие слезы обиды струились по ее лицу.

Глядя на два маленьких, но, несмотря на это, болезненных пореза на подбородке, которые он случайно сделал во время бритья, Эван поморщился и прижал их пальцами, чтобы остановить кровотечение. Слава богу, утром у него не дрожали руки, но до концентрации внимания ему еще чертовски далеко. Он отвратительно вел себя с хорошенькой соседкой-вдовушкой, и гордиться здесь нечем. Если бы Бет видела, как он был груб, ей, вероятно, было бы стыдно признаться, что она его сестра. Черт подери, он сгорает от стыда за свое дикое поведение! Непростительно срывать раздражение на Роуэн просто из-за того, что он не тот человек, каким когда-то был. Ее карие глаза смотрели на него с таким горьким упреком, как если бы он безжалостно переехал на мотоцикле ее щенка.