Колдовская душа - [11]

– Простите за беспокойство! Это первый вечер, когда ее нет рядом. Я и хотел бы не волноваться, не думать о плохом, но не получается.

Пьер снял шапку, размотал шейный платок. В его красивом, отмеченном нежной чувственностью лице не было ни кровинки. В голубых глазах застыла безотчетная тревога.

«Святые небеса! Будь я на сорок лет моложе и так же хороша, как в молодости, я бы душу продала за один его поцелуй!» – подумала Матильда без тени стыда или смущения.

И тут же погладила Пьера по щеке, надеясь, что этот жест будет воспринят как материнский.

– Ничего не бойся! Я бы почувствовала, если бы Жасент угрожала опасность. Проходи, мой мальчик, присаживайся! Я налью тебе горячего чаю, и все сразу встанет на свои места.

Пьер согласился. Ему не придется больше ждать в одиночестве – уже это его успокаивало. Ни на мгновение он не заподозрил, что Матильда и сама начала волноваться.

«Где она, наша красавица? – спросила она себя. – Господи, защити ее! Сохрани ее для нас, мою Жасент, мою крошку!»

Глава 2 Из дома в дом

В доме Матильды, в Сен-Приме, в тот же вечер, в тот же час

Пьер поднялся. Ему хотелось вернуться домой, на улицу Лаберж, несмотря на ласковые уговоры Матильды.

– Побудь еще немного, – предложила она.

Судя по всему, Жасент пришлось остаться у пациента и она вернется только завтра. Пьер, как мог, постарался скрыть тревогу, от которой сжималось сердце.

– Тебе предстоит провести еще немало бессонных ночей, мой мальчик, – вздохнула хозяйка дома.

Он с симпатией окинул ее взглядом: тяжелые черные косы с едва заметными ниточками серебристой седины, гордое лицо, темные, почти черные глаза, чуть надменный изгиб полных губ… В молодости Матильда, вероятно, была очень хороша собой, он и сейчас находил ее красивой, несмотря на неизбежные отметины времени.

– Вам, наверное, уже хочется спать, – сказал Пьер.

– Не так уж и хочется. Я немного отдохнула – по-своему – до твоего прихода.

– Вы говорите загадками, – попытался пошутить Пьер.

– Тут нет никакой загадки. Я часто раскладываю карты и получаю послания, или же ко мне приходят видения. Это очень изматывает, и я засыпаю – вот так, не вставая из-за стола.

Пьер вежливо кивнул и потянулся за курткой и рукавицами. Однако его рука повисла в воздухе: тишину зимней ночи разорвали глухие отголоски собачьего лая. Еще через мгновение послышался мужской голос.

– Руку даю на отсечение – это Одноглазый с твоей женушкой! – воскликнула Матильда.

– Ваша правда! Кто еще мог приехать в поселок на санях посреди ночи! – улыбнулся Пьер, хмельной от облегчения.

Он распахнул дверь и выскочил на крыльцо. К дому неслась запряженная в сани собачья упряжка, в лунном свете похожая на легендарное «заколдованное каноэ»[5]. Лица погонщика не было видно – его закрывал низко опущенный капюшон. Человек поднял длинную руку и помахал, но этот жест выглядел скорее угрожающим. Позади него, на санях, в ворохе мехов и одеял покачивались в такт движению два пассажира, но ни пола, ни возраста их невозможно было разобрать. И тут тишину прорезал звонкий возглас:

– Пьер!

В окне соседнего дома зажегся огонек. Должно быть, собаки своим лаем разбудили его обитателей.

– Жасент, наконец-то! – крикнул Пьер, сбегая по ступенькам.

Молодая женщина выбралась из-под одеял, попыталась встать на оледеневший снег и поскользнулась. Одноглазый вовремя успел ее поймать. Матильда, кутаясь в широкую шерстяную шаль, наблюдала за этой сценой в приоткрытую дверь.

– Надо поспешить! – воскликнула Жасент, которую муж уже сжимал в объятиях. – У нас на санях пациент, и ему нужно сделать укол антирабической сыворотки. Матильда, это твой брат Фильбер. Бешеный волк укусил его за ногу.

– Что? Какой еще брат? У меня нет и не было никаких братьев! – громко заявила знахарка.

– Торьё! Мадам, брат он вам или сам дьявол, но придется вам взять его к себе на ночлег, и меня заодно, – крикнул Одноглазый. – Мы чуть не околели в дороге!

– Откуда вы приехали? – спросил Пьер.

– Позже расскажу, – отмахнулась от него Жасент. – Нужно помочь раненому встать, у него все тело затекло!

Не дожидаясь ответа, она вбежала в дом. Матильда к этому времени уже успела вернуться в кухню и стояла возле печки. Лицо у нее было хмурое, и она сердито уставилась на подругу.

– Я не желаю принимать его в своем доме, слышишь? – сердито проговорила знахарка.

– Так значит он и вправду твой брат! Послушай, ты потом объяснишь мне, что случилось. А сейчас его нужно напоить горячим чаем и уложить. У тебя хватит места на всех. Мужчин можно разместить в соседней комнате…

Произнося эти слова, Жасент в очередной раз поймала себя на мысли, что никогда не видела других комнат этого скромного жилища. Матильда всегда принимала ее в кухне, у большой металлической печи с эмалевым покрытием, за круглым столом.

– Нет! Вези его к себе, в свой медицинский кабинет. Ты сама поехала за ним в чащу леса, так что это не мои заботы.

– Матильда, когда Фильбер упомянул о тебе, я решила, что вы иногда встречаетесь и находитесь в хороших отношениях. Ну, дело твое! Если ты не желаешь приютить брата в своем доме, ладно, я заберу его к себе. Но я тебя не понимаю! Его, бедного, укусил бешеный волк!