Кольцо Вертанди - [5]

Там были Иные.

Шесть месяцев, потребовавшиеся флоту Сейдатрьи (один Сердцевинный мир, восемьдесят незавершенных хабов, двести двенадцать тысяч вспомогательных технологических и оборонных единиц), чтобы набрать сопоставимую со световой скорость, на которой начинают проявляться эффекты растяжения времени, Урожайная Луна и Благоухающий Кулабар провели в поисках на Анхизовом Ярусе[8]. Космический лифт, соединявший порталы Виртуальности, которые ничто состоящее из живой материи не может пересечь, с Ярусом Птеримонда — расположенным в самой нижней зоне повышенной гравитации безбрежным и пустынным океаном, — пронес звездных странников через сорок километров и четыре яруса, чтобы исторгнуть их внизу, в Небесном Порту Анхиза, в перевернутом городе, походившем одновременно на канделябр, морского ежа и кристаллическую жеоду, прикрепленную к небесам. Цеппелины и блимпы, сегментированные воздушные шары и стремительные глайдеры сновали по всей длине покрытой орнаментами и мозаиками башни, доставляя топливо, товары, полезные грузы и перевозя пассажиров. Десятью километрами ниже, над зонами перистых и дождевых облаков, гротескно топорщился и прихотливо ветвился жуткий лес Кайс — смертоносная, враждебная, подчиненная закону клыка и когтя экосистема, сформировавшаяся в течение миллионолетней истории Сердцевинного мира вокруг бренных останков космических жителей.

Бледный восковой свет зари этого яруса Благоухающий Кулабар встретила на обзорной палубе дирижабля «Мы оставили незавершенным то, что должны были сделать непременно». Слой полупрозрачной кожи облекал существо километровой длины: за шесть месяцев Благоухающий Кулабар, держась в рамках своих обязанностей как элемента его высшей сигнальной системы, выработала уже некоторые привычки и маленькие пристрастия, одним из которых был обычай встречать новый день с самой передней точки дирижабля. Когда Благоухающий Кулабар заняла место у окна и вообразила свое тело распростертым в бездонных небесах, Рассветопоклонники уже сноровисто раскатывали свои молитвенные коврики.

Она слегка изменила личину для этого уровня, сделавшись высоким косматым мужчиной с желтоватой кожей, и теперь страдала от тех самых побочных эффектов, какими раньше маялась Урожайная Луна. Даже сейчас она была вынуждена время от времени потягиваться и разминать мышцы, отплывать и приближаться к палубе, разделяя радость акробатических кувырков со своими соседями в этот час розовато-лилового восхода.

Его свет блеснул на серебряном оперении. Благоухающий Кулабар ощутила боль, желание и… да, ревность. Урожайная Луна была сейчас одной из тех, кто мог не тревожиться о мышечной боли, солнечных ожогах, трудностях с пищеварением и ежедневной чистке зубов, обо всех этих обязанностях и уязвимостях плотского бытия. Вместо этого она стала неотъемлемой частью телесной реальности; теперь ветер свистел в ее крыльях, а гравитация нежно тянулась к изящным округлым формам ее ягодиц. А Благоухающий Кулабар оставалась порождением неизменной, грубой, отсталой плоти. Она не могла припомнить, когда в последний раз они занимались сексом, физическим либо виртуальным. Игры. Война была всего лишь еще одной такой забавой, единственно достойным занятием существ, чей возраст давно перевалил за сотню тысяч лет, давно позабывших о смерти. А еще оставались такие восходы, как в это пронизанное и напоенное светом новорожденное утро. Она вспоминала все передряги, через которые они прошли вместе: мятеж на Йорррте, оборону Тау-Пек-Сата, где Иерихонская Роза вышибла флот Врага из вакуума единственной очередью микроскопических черных дыр, вызванных к жизни из первородной квантовой пены, чтобы тут же истребить все вокруг в неотвратимом холокосте излучения Хокинга. Она следила за тем, как посверкивают то тут, то там в светлых облаках крылья Урожайной Луны, тонкие, как грёзы и желания. Секс был быстрым и легким, подчас сакраментальным действием в коллективном сознании многих одиночек и сектантов, образовавших сейчас временное единство «Мы оставили незавершенным то, что должны были сделать непременно». Она глубоко вдохнула и задержала воздух в своей плоской мускулистой груди. Благоухающий Кулабар не смогла сдержать слез, наблюдая за петлями и иммельманами Урожайной Луны и презирая себя за слишком эмоциональную, слишком физиологическую реакцию. Память. Вечный плут и изменник, преследующий ее из тела в тело, тянущий ее вспять, к тому изначальному телу женщины народа телешгату, поднявшейся в блеске юношеских надежд по орбитальному лифту в хаб Клады, обращавшийся по сложной орбите вокруг ее родного мира и занятый восстановлением радиационного экрана над бесчисленными океанами этой планеты. Та женщина из провинциального, отсталого водного мира подарила жизнь трем новым существам, бывшим друг другу роднее сестер и дороже любовников. В сущности, это чудо, что они еще нуждались друг в друге до такой степени, чтобы пойти на этот почти безнадежный поиск среди восьмидесяти миллиардов разумных существ.

Свет достиг почти полной яркости, и тени на деревянной палубе сделались хищными и резкими. Урожайная Луна взмахнула крыльями и ринулась прочь, ныряя вместе со своими новыми друзьями через громоздившиеся облачные слои. И вдруг Благоухающий Кулабар ощутила внезапный трепет где-то между ног, знаменовавший что-то уже некогда пережитое, а все ее чувства предельно обострились, вибрируя, как водолазный колокол. Ее вновь обретенные яйца сообщали ей с предельной ясностью, не приводя, однако, никаких аргументов: Иерихонская Роза где-то рядом. Где-то здесь.