Кольцо судьбы - [9]

Муж был степенный, богатый и, казалось, надёжный, как крепостная стена. Но и крепостные стены рушатся, если под них заложить бочки с порохом. Никто не догадывался, что грянет беда. Она пришла исподтишка, когда ее никто не ждал. Напротив, Нина надеялась, что ребенок еще больше скрепит узы, связавшие её с супругом. Только удача Нины кончилась с рождением Костика. Как оказалось, всему виной была спиртовая настойка чудодейственных трав, выпиваемая ею дважды в день во время беременности. Когда доктор сказал, что мальчик будет не только уродливым, но и умственно отсталым, насколько — пока предсказать трудно, муж, не говоря ни слова, ушёл. Он не стал претендовать на квартиру и вещи, хотя всё это принадлежало ему одному. Мало того, он аккуратно выплачивал приличные суммы для поддержания бывшей жены с ребенком, но немедленно отстранялся при любом намеке на контакт со стороны Нины.

Денег все равно не хватало. Костику требовалось индивидуальное лечение, с дорогими лекарствами и еще более дорогими докторами. Нине, которая прежде работала инженером, пришлось бросить завод — малыша не брали ни в какие детские учреждения, и ей самой приходилось с ним сидеть. Она устроилась в двух местах недалеко от дома уборщицей — ей следовало рано утром успевать за час-другой прибраться, пока не начался рабочий день. Затем она могла бежать домой к Костику.

Жизнь стала безрадостной и тяжелой. Все подруги отвернулись от нее, а бывшие соперницы, от которых она тщетно старалась скрыть драматические события своей жизни, радостно сплетничали за её спиной. Но горше всего было чувство безысходной вины перед Костиком. Сколько слез пролила она по ночам в подушку, скрывая их ото всех, а пуще всего от собственного сына. Диагноз его был ужасен: вылечить нельзя, только в некоторой степени скорректировать здоровье и поведение.

Методики, по которым обучались дети с диагнозом ФАС, были противоречивы. И как назло, ни одна из них не работала с Костиком. Может быть, Нине не хватало терпения остановиться на какой-то одной, каждый раз ей казалось, что вот сейчас совершится чудо. Но чудо то ли надолго запаздывало, то ли напрочь позабыло её адрес. Тогда Нина придумала сама, как воспитывать сына — с помощью создания условного рефлекса на боль. Это было жестоко, и ей оказалось непросто решиться на такое. Она понимала, что уроки линейкой не принесут пользы сознанию Костика, но надеялась, что они скорректируют поведение мальчика и в будущем это поможет ему выжить среди людей. Когда она лупила Костика линейкой по рукам, то сердце ее обливалось кровью. Вероятно, она испытывала боль, много сильнейшую, чем сын.

Сегодня его пришлось наказать за то, что он баловался с настольной лампой, но она верила, что этот урок отучит его от баловства с электричеством. Уложив Костика спать, она прилегла с книгой в руках. Но ей не удалось спокойно почитать. Через четверть часа в дверь позвонили. Она подумала, что ошиблись, но через несколько секунд звонок повторился. Сперва Нина резко испугалась, но пока шла к дверям, испуг прошел, а появился гнев: кто же это смеет трезвонить ночью? Ведь ребенка разбудят! Увы, разбудить Костика не мог уже не только милиционер, стоявший за порогом, но и весь сонм лучших эскулапов мира.

Милиционер был смущен и, похоже, отчего-то испуган.

— У вас в квартире всё в порядке? — поинтересовался он.

— Позвольте, а что такого могло случиться, что вы врываетесь ко мне в полночь? — возмутилась Нина. — Моему сыну шесть лет. Он давно уже спит и если его разбудить, то потом не заснет.

— Кто-то кидал из окна предметы и, похоже, одним из них убита женщина, — объяснил милиционер. — Это прямо под вашей квартирой, а у вас открыта форточка. Вот я и зашёл. Мне нужно зайти, позвольте взглянуть, всё ли в порядке, — вежливо попросил он и обескураженно пожал плечами. — Сам не понимаю, что творится. За вечер три убийства в квартале. Прямо мистика какая-то. — он прошел в комнату к Костику, присвистнул и схватился за рацию.

Милиционер вызвал следователя и две «скорые», одна увезла коченеющий труп Костика, другая накачала транквилизаторами Нину. Следователь что-то фотографировал, мерял, задавал вопросы, которые она слышала, но не понимала, и ушёл только тогда, когда понял, что толку от нее сегодня не добиться. Доктор «скорой помощи», как мог, успокоил её, сделал уколы и, оставив ампулы и шприц на столике у кровати, пошел на кухню звонить по телефону — следовало вызвать на утро участкового врача. Он ушёл, оставив входную дверь прикрытой, ибо у Нины совершенно не было сил встать, чтобы проводить его. Она провалилась в тяжкий тягучий сон.

Вышла она из него от того, что кто-то туго стискивал предплечье. Оказалось, уже наступило утро. У постели сидела старенькая толстушка-доктор из поликлиники и, кряхтя и посапывая, надувала манжету тонометра. Нина не сразу вспомнила, что случилось. Рванулась, было, встать — как там Костик? Не пора ли на работу? — но тут память вернулась к ней и она пожалела о том, что проснулась.

— Сейчас я вам выпишу лекарство, и через недельку будете как новенькая, — ласково говорила старушка-доктор, подслеповато разглядывая бланк рецепта. Вот бромазепамчик, и еще глицинчик, и еще… Вам надо как следует выспаться, Нина Николаевна. А теперь я вам вколю снотворное, голубушка. Процедурная медсестра уволилась, так что я сама, но потом вам надо будет найти того, кто будет делать вам уколы.