Кольцо Стрельца - [26]

Конференц-зал, где я сегодня собирался встречаться с Лорном Бухананом, представлял собой круглое помещение на вершине башни «Оплота». Офисы юридического персонала, включавшего и меня, находились на 96-м этаже. Место, служившее мне домом на время визитов в столицу – несколько комнат с видом на озеро на 73-м этаже, – ничем не отличалось от жилищ молодых служащих на временной работе. Разве что голограммой над камином, изображающей желтую подводную лодку по имени «Отмороженная-2», тоскливо погружающуюся в глубину сапфировой инопланетной лагуны.

Я ненавидел свои оплотские апартаменты. Но упорно отвергал предложения Симона выбрать себе более подходящее жилье на «Побережье» или в другой фешенебельной части города. Лишние хлопоты, говорил я. Я не планирую здесь подолгу задерживаться.

А он мне никогда не верил.

Небо было свинцово-серым и сочилось смесью холодного дождя и мокрого снега, когда моя машина прибыла к южным предместьям Торонто АТЗ. Я сообщил пункт назначения Дорожному Контролю – верхняя посадочная площадка башни «Макродура» – и понесся над мутно-зеленой водой озера, направляемый компьютерами собственного хоппера, плюс еще четырьмя дюжинами других – в надобное место.

Была уже половина двенадцатого. Меня задержала пробка в траффик-векторе в воздушном пространстве Чикаго. Я позвонил секретарше Станиславского и предупредил, что не успею вовремя, если только не перепрыгну очередь.

– Я все улажу, – обещала она. – Приземляйтесь на небольшую площадку. После чего подождите, пожалуйста, выходить из машины, пока не приедет транспортная капсула.

Под силовым полем центр Торонто защищен от ледяного дождя. Но иногда сочетание большой влажности и холодных потоков воздуха подло производит на свет искусственные облака, собравшиеся под защитным куполом. Так случилось и сегодня. Хотя был полдень, деловая часть города погрузилась в неприятный сумрак. Облака тумана окружали освещенные башни, самые вершины которых были почти не видны.

Инженеры «Макродура» отлично справлялись с неприятностями, очищая воздух с помощью инфракрасных маяков. Мой хоппер совершил посадку на уединенную площадку, буквенно-цифровые и транспондерные идентификаторы подключились еще в тот момент, когда я вышел из контролируемого пространства. Не было видно ни души, хотя двигатель хоппера отключился, и посадка совершилась.

Меня выехала встречать транспортная капсула VIP и переправила в обшитый деревом туннель, подведенный к двери моего хоппера. Электронный голос попросил показать радужку глаза для удостоверения своей личности. Я продемонстрировал роботу свой глаз, потом вступил в туннель, как и было предложено.

Посадочная платформа, как и весь остальной бело-золотой экстерьер башни, отличалась редкостной красотой дизайна. Но едва вы оказываетесь в стенах здания, все разительно меняется. Посетитель, заключенный в капсулу, едет по одинаковым коридорам и транзитным туннелям неприятного грибного цвета, вызывающим тоску и клаустрофобию, лишенным каких бы то ни было особых примет, без указания направлений. Все, что я видел сквозь стекло капсулы по пути к офису Станиславского, – это другие тележки, несшиеся в непредсказуемых направлениях. На дверях по стенам нет ни единой отметки, поясняющей, куда они ведут.

Я уже много раз бывал в башне «Макродура» (правда, не в самом логове председателя) за последние два года. Мне приходилось пояснять финансистам кое-что в своей безумной тактике во время борьбы с «Галафармой» – иначе нам бы не получить от них необходимых вложений. Иногда Адам Станиславский посещал подобные мои выступления, но чаще – нет. Однако он всегда оказывал мне особое доверие, а как-то раз даже пошел против собственного совета директоров и настоял на том, чтобы выдать «Оплоту» рискованный кредит, в котором мы отчаянно нуждались. В общем, его стараниями была вымощена дорога «Оплота» к повышению до статуса концерна, он помог положить на обе лопатки сумасшедшего директора «Галафармы», Алистера Драммонда, и окончательно скинуть его с пьедестала.

Платформа доступа в кабинет председателя «Макродура» выглядела так же безлико, как и все остальные. Никаких примет особой охраны, защищающей великого человека, – он лично пригласил меня в офис. Три стены просторного помещения покрывали чередующиеся панели темного дерева и кожаной обивки. Четвертая стена, за огромным викторианским столом, представляла собой сплошное окно. Тяжелые темно-зеленые драпировки обрамляли зловещую картину за стеклом. Картины на стенах не были голографическими – по большей части романтические земные пейзажи, за исключением женского портрета маслом, висевшего над камином зеленого мрамора. Не было видно никакого оборудования, записывающего устройства и так далее, но я предполагал, что большинство старинных предметов обстановки оборудовано современной технологией.

– Паршивый день, – сказал Адам Станиславский. – Давайте посидим у камина и выпьем кофе.

Ему было за шестьдесят. Человек среднего роста и телосложения, с пышными седыми волосами и основательными усами доброго деда, странно сочетавшимися с волевым квадратным подбородком. Глаза Адама, гиацинтово-голубые, были довольно маленькими и лучились живым умом, юмором и властностью типа «меня-так-просто-не-отымеешь-приятель».