Кольцо Сатаны. Часть 2. Гонимые - [9]

— Доложу. Подожди.

И не пригласил сесть.

Вдруг вышел Кораблин, уже в плаще, видимо, собрался домой. Глянул на Морозова и поднял брови.

— Ко мне? Неужели так срочно? Ну, заходите.

Стараясь говорить спокойно, Морозов доложил, что они успели сделать и какая вдруг получилась заминка. Почвоведы нашлись, а вот статьи у них…

Кораблин записал фамилии, статьи, сказал: «посидите» и вышел, оставив дверь открытой. Сюда тотчас вошел лейтенант, принялся лениво перебирать бумаги на столе. С той стороны приемной из-за неплотно закрытой двери вдруг донесся раздраженный крик заикающегося подполковника:

— Ты мне брось привычку тыкать под нос свои приказы! Севвостлаг — слуга Дальстроя, а не его руководитель! Я требую дать указание, слышишь! И если завтра эти зеки не явятся в полевую партию, поставлю вопрос о твоем несоответствии. Понял, майор? Бумажкой от твоего начальника — как его там? — Вишневецкого что ли? — не закроешься. В Западном управлении пока хозяином подполковник Нагорнов, заруби себе на носу! Завтра в восемь ноль-ноль доложишь.

Слышно было хорошо, лейтенант понял это с опозданием, но дверь все-таки закрыл. И, сдвинув брови, глянул на Сергея: не смеется ли? Нет, стоит и безучастно рассматривает ковер под ногами.

Кораблин вошел в свой кабинет, молча сел, дождался, когда лейтенант выйдет и сказал:

— С подобными вопросами должен являться Сапатов, а не агроном-полевод. Почему вы облегчаете ему обязанности? Можете идти. Ваши ученые придут завтра без конвоя.

Сергей не шел обратно, а бежал. Такая победа! И так легко досталась. Понятно, припекло с продуктами на приисках, впереди замаячила хоть какая-то возможность получить из своего совхоза больше овощей, а тут инструкции и приказы по режиму. Для Нагорнова — некая ущемленность его прав, вот и рубанул с ходу…

Ночь. Тихая и не очень темная. Ни души в поселке, только фонари все еще горят — тоже по инструкции. А на мостике через протоку, что недалеко от столовой, облокотясь на перила, стоят Хорошев и Орочко и молча смотрят на вздувшуюся воду, безмолвно убегающую под мостик. Ждут его. Конечно, боялись за Сергея, встречали.

— Все самым лучшим образом! — он даже руки поднял. — Разрешение на высоком уровне. Нагорнов вмешался. Слышал своими ушами, как он выдавал майору, который лагерями здесь командует. Завтра утром наши ученые придут без конвоя.

Вздох облегчения, и все трое скорым шагом пошли на агробазу.

Над тепличными блоками висело световое пятно. Моросил редкий незлобливый дождь.

Морозов огляделся и тихо сказал:

— Еще одна новость. Из разговора двух начальников я понял, что в Севвостлагере уже нет полковника Гаранина. Какой-то Вишневецкий. К лучшему или к худшему?

— Слух о судьбе Гаранина прошел еще зимой, — так же тихо ответил Хорошев. — Вроде бы разжаловали и сняли. Похоже, что он переусердствовал, много народу отправил на тот свет. И на него свалили ответственность за невыполненный план по золоту. Ну, а расправа здесь короткая. Ежова когда отстранили? Ну, а Берия, на первых порах, конечно же, хотел показать свою демократичность или как там? Гаранин и оказался одним из тех, на кого можно сваливать общие грехи. Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться… Но все это для нас, как говорится, сбоку. Куда важнее другое: Кораблин и Нагорнов поверили, что от совхоза можно получать больше продуктов, если дать совхозу больше прав и возможностей. Это и приятно, это и опасно, если мы не оправдаем их ожиданий.

— Как только вытащим первые образцы из шурфов, надо ехать на Опытную станцию и получить полный анализ почв, чтобы не промахнуться с нашей целиной. А завтра с утра — на завод. Вдруг расстараются и выдадут наше орудие? Лишь бы ЧТЗ был на ходу.

— Механик уверяет, что исправен.

— Еще термометры! Александр Федорович, у вас на метеостанции есть знакомые, попросите штук пять на время. Скважины мы пробурим быстро. Есть опыт. Два-три лома, кувалда. Нагревать в костре добела и забивать в мерзлоту. Обрезки труб всегда отыщем, вставим, пробки сверху — вот и данные о температуре почвы на разных глубинах. А позже можно и глубинные шурфы устроить.

5

Следующий день оказался насыщенным до предела хлопотами и работой. Раньше развода явились трое ученых. Лица их выражали растерянность. Первый раз за пять лет вышли из лагеря без конвоя. Сидели на корточках возле конторки, пока не пришел с поля Морозов. Он присел рядом с ними и стал расспрашивать мерзлотоведа Леглера о его трудах и работах.

— Вечная мерзлота? — переспросил ученый. — Мы с Михаилом Ивановичем Сумгиным проехали всю Сибирь, побывали в знаменитой Шергинской шахте под Якутском, ее глубина около ста метров. Вечная мерзлота, как потом выяснилось, уходит в толщу земли более чем на триста метров. Режим температуры в ней довольно устойчивый, минус шесть градусов и летом и зимой.

— А с поверхности?

— В естественных условиях оттаивает на тридцать-сорок сантиметров. Если нет дёрна на песке и гравии, то и на семьдесят-восемьдесят. А вот просадка после снятия растительного слоя непременная, сантиметров до тридцати, все зависит от грунта. На обширных площадках, скажем, при строительстве дорог или жилых кварталов возможно появление мелких озер в местах просадки. Есть в мерзлоте и крупные очаги чистого льда. Тогда бывают глубокие провалы.