Кольцо принца Файсала - [9]

– Прими этот дар, – прошептал он и смахнул выступившие слезы, – прими пояс отца Тома Коллинза. Позаботься о нем, о могущественный Бог Морей.

Пояс покачался какое-то время на воде, пока пряжка не утянула его вниз.

Когда ремень исчез, у Тома сжалось сердце, но теперь он был уверен, что океан обязательно смилостивится над ним и скоро он увидит первые звезды, которые укажут ему дорогу домой.

– По-другому и быть не может, – пробормотал он, вставая на колени и изо всех сил стараясь не разрыдаться.

Около полуночи небо было все еще черным как смоль. Туман плотно обступил лодку, на которой за последние часы появилось несколько новых светлых царапин. Это Том в отчаянии нацарапал ножом на скамье три имени. Он старался как мог, хотя нож и не создан для письма. Мать выучила его азбуке, и в пять лет он уже мог писать свое имя. Теодора, конечно же, читала лучше брата, и это ее умение было одной из причин, почему ее до сих пор терпел в своем доме сеньор Лопес, который за всю свою жизнь даже алфавита не смог выучить.

Теперь на скамье было начертано: Том Коллинз, Элинора Коллинз и Теодора Долорес Васкес. Под ними Том вывел дату и год.

Он вспомнил про макрель в ведре. Она была еще свежая и очень мясистая. Том знал, что проголодается, к тому же рыба была его любимым кушаньем. Особенно макрель. Он говорил это сам себе, пока, поставив ногу на рыбину, вспарывал ей брюхо. Вынув внутренности, Том почистил ее и выкинул жабры за борт.

– Дорогая моя макрель, – громко приговаривал он, промывая мясо рыбы в воде.

– Черт возьми, как же ты пахнешь, – простонал он, кусая зубами мясо и запивая его водой.

Поев, Том улегся на спину и уставился в темень над головой. Он вспоминал запах лимона и думал о той грязной воде, которой он угостил Самору. Гадалка ни словом не обмолвилась о том, что он закончит свои дни здесь.

– Старуха совсем свихнулась, – шепотом проворчал Том, и тут что-то ударило в лодку. Испуганный, он вскочил.

Что-то стукнуло в дно лодки. Потом еще и еще раз.

Том зажал рот руками, чтобы не закричать от ужаса.

Истории о существах, живших в морских глубинах, были столь же многочисленны, сколь и ужасны. Больше всего Том боялся половинчатых – заблудших душ, которые влачили свое неприкаянное существование где-то на дне, наполовину люди, наполовину рыбы со светлой чешуей и водянистыми рыбьими глазами, с пальцами-медузами и пастью как у сельдевой акулы.

Том молитвенно сложил ладони и припал лбом к борту лодки, но тут чудовище ударило снова. На этот раз с еще большей силой.

Том стремительно вытащил нож, готовясь драться.

– Только появись, я тебе покажу, – грозно прошептал он.

Но ничего не произошло.

Внезапно стало тихо. Так тихо, что Том даже поверил: дьявольское создание исчезло. Осторожно он подобрался к краю борта и выглянул наружу.

Ничего не видно. Том с облегчением выдохнул, и тут чудовище так толкнуло лодку, что она чуть не перевернулась.

Парализованный страхом Том с ужасом смотрел вниз, на черную воду, в которой медленно появлялось чье-то лицо. Неподвижное лицо с красными щеками, светлыми голубыми глазами и золотистыми локонами.

Том стремительно взмахнул ножом и так сильно всадил его в это лицо, что чуть сам не вылетел за борт. И в ту же секунду понял, что произошло. Облегченно вздохнув, он с бешено колотящимся сердцем перегнулся за борт и ухватился за якорную цепь.

Мгновение спустя он был уже в воде и толкал к своей лодке искусно расписанную фигуру, некогда украшавшую нос корабля. Добравшись до лодки, Том привязал фигуру к борту.

Он скользнул обратно в лодку, сердитый и растерянный, довольный и одновременно мрачный. Том был уверен, что нашел носовое украшение с того самого затонувшего галеона. Он нашел то самое место, где корабль ушел на дно, но что толку?

Перегнувшись через борт, Том с ненавистью уставился в раскрашенное деревянное лицо, проклиная свое невезение.

Наконец, обессиленный, он упал навзничь на дно лодки и закрыл лицо руками. Так он пролежал еще час, в бредовой полудреме и с безумной улыбкой на губах.

«Теперь я умру, – отстраненно думал Том. – Когда-нибудь мою лодку найдут, а с ней и фигуру, украшавшую нос корабля. Люди станут говорить, что Том Коллинз был единственным, кому удалось так близко подобраться к сокровищам. Обо мне начнут слагать легенды…»

– К дьяволу ваши легенды! – заорал Том и вскочил на ноги.

У него вдруг екнуло сердце. Он недоверчиво улыбнулся: прямо над ним, словно рассыпанные чьей-то легкой, но щедрой рукой, мерцали не только знакомые, но и незнакомые созвездия. Да что там созвездия: все, что могло излучать свет, сияло на небе этой ночью. Сверкали и переливались золотом кружевные диадемы; то тут, то там, словно брызги гашеной извести, на небесный свод ложились мягкие воздушные мазки далеких галактик вместе с крупными, цвета старого золота, созвездиями.

Том смеялся и плакал одновременно.

– О звезды, – вскричал он, – ночная карта морей! Том Коллинз любит вас и благодарит вас от всего сердца!

Теперь никакой туман не помешает ему взять правильный курс домой. Ему хватит сил на обратную дорогу, в этом не было никаких сомнений. Но от носовой фигуры придется избавиться. Она должна остаться здесь. Никто не поверит ему, когда он будет о ней рассказывать, но с самыми хорошими историями так всегда бывает.