Кольцо - [14]

Стешка рванула к двери, но возглас хозяйки заставил её обернуться. Авдотья Семёновна схватилась за сердце, как за последний аргумент в споре, и откинулась на спинку кресла. Шурочка обмахивала ей лицо салфеткой.

– Ах…Ох…Предательница! Пригрела я змею на своей груди…

– Стеша, пожалей бабушку! – умоляюще посмотрела на служанку Шурочка.

Стешка нехотя подошла к хозяйке и подала той воды. Бабушка подняла глаза на неё поверх чашки, но служанка отвернула голову в сторону. Бабушка, кончив пить, продолжала стонать и охать. Шурочка попросила девушку помочь, и они вдвоём отвели барыню на второй этаж и уложили в постель. Шурочка предусмотрительно вышла за дверь, давая возможность женщинам спокойно поговорить и уладить раздор.

– Так, что, ты завтра уходишь? – тяжело дыша, спросила Авдотья Семёновна.

Стешка кивнула, поправляя ей подушки за спиной.

– И что же, к этой…Дуниной?

Стешка снова кивнула.

– Значит, сговорились…У меня за спиной! И когда же, позволь узнать, вы всё порешали?

– А вот сегодня утром на рынке и порешали. Я говорю: “Надоело мне работать у Филипповых. Не уважают, мало платят, каждую копейку считают.” А она мне говорит: “Переходи ко мне. Я плачу хорошо, денег не считаю, свечки не берегу, будешь у меня не служанкой, а компаньонкой!” О, как!

Филиппова замерла на подушках, подавив негодующий возглас, и только с досадой поджала губы.

– И сколько же она тебе будет платить?

– А сколько-нибудь да заплатит! – махнула рукой Стешка. – Уж не меньше вашего, барыня.

– Ну-ну, иди-иди, – ухмыльнулась бабушка. – Посмотрю я, сколько ты у неё продержишься. Только знай, что обратно не приму!

– А что же это вы, разрешите спросить, кошку Дусей назвали в честь Евдокии Петровны?

– Да Бог с тобой! В отместку ей!

Стешка пожелала ей напоследок спокойной ночи, посадила кошку ей на подушку, где та любила засыпать, мурлыкая, и, откланявшись, вышла из спальни. Ещё долго Авдотья Семёновна не могла заснуть, сетуя на тяжёлый и неуступчивый характер служанки и предприимчивость Дуниной.

В соседней комнате Шурочке тоже не спалось. События дня скопом решили пронестись у неё в голове, и её сердце то замирало, то стучало с бешеной силой. Она старалась не думать о времени, проведённом в тёмной сырой кладовке, а сконцентрироваться на ярких и живых картинах: встрече с Императрицей, её тёплых глазах и ласковых словах. Кому сказать, ведь не поверят! А хранить такое в сердце для Шурочки было очень тяжело. Но теперь и со Стешей нельзя было поделиться, ведь с завтрашнего дня она – служанка в другом доме. Шурочка не могла избежать и воспоминаний о своём незнакомце, который так некстати открыл свою дверь и опрокинул поднос, и так кстати явил свою доброту и принёс ей другие чайные чашки.

“Какой же он незнакомец теперь? Мы представились друг другу!” Шурочке стало стыдно перед самой собой, она перевернулась на другой бок и наткнулась глазами на его платок, лежащий на прикроватном столике. Она покраснела ещё больше и стала думать, представиться ли ей возможность вернуть сей предмет его владельцу?

Глава 5

Утро началось с того, что бабушка пыталась заставить кухарку Машку, пришедшую готовить еду, мести полы в прихожей. Женщина активно сопротивлялась.

– Вы мне платите только за готовку! Мести полы – не моё дело!

– Так ведь это временная оказия! Уже скоро я найду новую служанку.

– Ах, если бы всё было так просто! Сколько их уже сменилось? – упёрла руки в боки Машка. – Стешка проработала дольше всех. И вот уж у кого золотой характер! Верните Стешку, и не будете так убиваться. А я пошла курицу запекать.

Машка проскользнула на кухоньку мимо своей барыни, и та только развела руками.

– Да что ты будешь делать! Нынешняя прислуга совсем распоясалась! Чего стоишь, Шурочка? Ставь на стол приборы, да поторапливайся!

Девушке пришлось подчиниться и спешно доставать из шкафа тарелки и чашки. Она тяжко вздыхала, представляя, что теперь ей каждый день придётся выполнять Стешкину работу. Она застыла на месте. А ну как, бабушка захочет сэкономить на прислуге и заставит её, собственную внучку, мести полы? Сухие ветки яблонь грозно застучали в окно, и мороз пробежал по коже Шурочки. Ей даже показалось, что старая беседка ещё больше накренилась и вот-вот рухнет.

– Бабушка, не пора ли нам перестроить эту беседку или вовсе её снести? Кажется, она скоро рухнет, и хоть бы не на голову!

– Шурочка, мы так любили с твоим дедушкой пить там чай. А твой папенька в детстве всю её исчиркал гвоздиком, маленький проказник! Вот смотрю я на неё, и сердце моё радуется непрестанно. Эх, Степан Василич очень огорчился бы, услышав твои слова!

“Дедушка приказал бы почить беседку, а не глядел бы на неё с тоской из окна каждый день!”, – подумала Шурочка, и когда бабушка отвернулась, показала язык беседке через окно.

Настроения у Шурочки не было, поговорить ей было не с кем, и она только хотела отпроситься у бабушки на прогулку, когда остановилась возле лестницы, как громом поражённая. Бабушка облачилась в свою старую, но добротную меховую парку, надела широкополую чёрную шляпу с небольшой вуалью, руки облачила в тёплую большую муфту и явно собиралась куда-то отправиться. Но первой мыслью девушки было: “Бабушка сошла с ума!”