Кольцо Либмана - [64]
Этот вопрос на почти безупречном английском он задает мне уже около недели. Я ответил:
— Собираюсь просто пройтись по городу.
И добавил, что ему, видимо, пора предупредить коллег. «На чем они там сегодня? На белой или на черной „волге“? Или просто пешком, на своих двоих?»
Это ему не нравится, — что я замечаю, что по заданию Смирнова меня несколько дней держат под наблюдением. Ну да Бог с ними, пускай! Словно я и вправду имею хоть какое-то отношение к торговле иконами. Какие же они чудаки! У того парня, который вчера провожал меня до самого кафе «Чайка» — я зашел туда в надежде встретить кого-нибудь из знакомых — были усы. Сегодня усы исчезли. «Это были искусственные усы, — сказал я Ире. — Этот тип отклеил усы».
— Или сбрил, — предположила она — она панически боится этого субъекта снизу.
Он уже задавал ей вопрос, не бормочу ли я во сне. И если да, то просил для него записывать.
— Когда же все это кончится?
— Скоро, — уверил ее я, — ибо в моей голове созрел план, который ну просто не мог не сработать. — На следующей неделе приедет королева, и я ей все расскажу. Всю историю, целиком. Это мудрая женщина, и мама у нее — просто золото.
«Только кто тебе сказал, что тебе позволят с ней говорить?» — скептически улыбнулась Ира и рассказала, что, когда в прошлом году в Петербург приезжал президент, увидеть его почти никому не удалось. Он был маленькой точкой на балконе Зимнего Дворца, не больше.
Я тоже улыбнулся, и мое сердце наполнилось горячей любовью к ней. Нидерланды — это не Россия. У нас демократия. Мы всегда можем без страха, ничего не стесняясь, обратиться к своей государыне. Я скажу ей: «Ваше Величество, найдется ли у Вас для меня пара минут? Я — Либман. Подданный, попавший в затруднительные обстоятельства…» — «Конечно, я к Вашим услугам, — ответит Ее Величество. — Либман, вы сказали? Вы немецкой крови? Какое совпадение, я тоже…» И тогда я ей все расскажу, и королева, конечно же, упрекнет консула: «Менеер Дефламинк, в чем дело? Почему вы не помогли этому бедолаге?» И потребует: «Так помогите же ему в его поисках кольца…»
А Ира, зачем на нее сердиться, когда она даже понятия не имеет о том, как живет народ цивилизованных стран? У нас на родине интересы человека, будь он богат или беден, никогда, воистину никогда, как здесь у вас, не приносятся в жертву массе. Ах, мой наивный ангел…
Несмотря на дождь, Нева полностью замерзла и покрылась льдом. Сегодня утром я наблюдал за тем, как дети катаются на коньках по каналу. Наша государыня любит детей, их у нее трое. Да, трое сыновей. Консул рассказал мне о родственных связях между Оранскими и Романовыми. Выходит дело, наша королева — родственница царской семьи Романовых, кости которой этим летом были захоронены в крепости, мне тоже довелось смотреть эту церемонию по телевизору в моей комнатке в Бад-Отеле. Как все в мире взаимосвязано!
В середине дня я очутился возле дворца, в котором провел свои последние часы Распутин. Как-то раз, когда мы проходили мимо, Ира рассказывала, как некий князь Юсупов пулями и ядом пытался прикончить монаха. В конце концов тот рухнул на медвежью шкуру. Князь решил, что монах убит, подошел, и тут Распутин с ревом снова поднялся, с дикими криками стал взбираться вверх по винтовой лестнице и выпрыгнул из окна, но во дворе его настигли пули княжеского сообщника.
— И потом они на этом самом месте бросили труп в прорубь, — сказала Ира, указывая на полузастывший канал перед дворцом. — На следующий день его нашли. В его легких была вода, что указывает на то, что какое-то время он был еще жив. Ужасающая смерть…
Сама она всегда испытывала к монаху симпатию. Он был интриган, пьяница и бабник. Так, во всяком случае, говорится о нем в книжках по истории. Дурной человек. Но, скажите, пожалуйста, для кого? Для обитателей дворцов, посещавших балы и позволявших себе дорогие развлечения на Французской Ривьере в то время, когда большинство нации в болезнях и нужде ютилось в бараках, кишевших тараканами?
— Известно, — продолжала она, — что Распутин умел останавливать кровь и много раз спасал от смерти царского сына, страдавшего гемофилией. Это неоспоримый факт. Он мог останавливать кровь руками, голосом и даже по телефону.
Ира сказала, что хорошо понимает царя и царицу. Какой родитель не сделает что угодно, чтобы спасти своего ребенка от смерти?
«Эва», — подумал я. В этот момент мы переходили через мостик, и я вдруг почувствовал, что мне становится нехорошо. Я опустил уши на шапке вниз, чтобы поменьше слышать мир, меня окружавший, но тут до меня донеслось отчетливое: «Йоханнес, в чем дело? Почему ты замолчал?»
Может быть, взять так прямо и все ей рассказать? Излить боль до капли, вывернуть сердце наизнанку? О моем отце, о нашей лапочке Мирочке, чье имя означает «мир», и которая тем не менее привела наш брак в перманентное состояние холодной войны. О, какая мать не сделает что угодно, чтобы спасти своего ребенка? Какая? Эва, ведь это ты! Где б ты сейчас ни была, с каких бы высот на меня ни взирала, я заявляю тебе, что это из-за тебя окочурилась наша дочурка, рожденная стать принцессой. Из-за тебя она околела в подвале на Стадхаудеркаде у того самого негра. Скажи, почему?
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
Модный роман популярного немецкого писателя. Знаменитый композитор нанимает скромного аспиранта литобработчиком собственных мемуаров… Игра самолюбий и сладострастия, барочная атмосфера, заставляющая вспомнить о лучших вещах Джона Фаулза, тонкая ирония и убийственный сарказм — все это превратило изысканный роман немецкого автора в один из европейских бестселлеров на рубеже тысячелетий. Пасквиль или памфлет? Вот о чем спорит немецкая и международная критика.
Гретковска — одна из самых одаренных, читаемых и популярных польских писательниц. И, несомненно, слава ее носит оттенок скандальности. Ее творчество — «пощечина общественному вкусу», умышленная провокация читателя. Повествование представляет собой причудливую смесь бытописательства, мистики, философии, иронии, переходящей в цинизм, эротики, граничащей с порнографией… В нем стираются грани реального и ирреального.Прозу Гретковской можно воспринимать и как занимательные байки с «пустотой в скобках», и как философский трактат.