Кольцо демона - [12]

Наступление дня угадывалось по особым признакам, заметным только самым наблюдательным обитателям этого мира. Вихри пламени реже вырывались из-под земли. В тяжёлом воздухе возникло ленивое, медлительное движение, отдалённо похожее на дуновение ветра.

Конрад устало брёл по равнине к смутно виднеющейся вдали гряде низких скал. Там он всегда отсыпался после охоты. Причудливый лабиринт каменных глыб был для него надёжной крепостью, куда не могли проникнуть люди. Правда, до сих пор среди них не находилось смельчаков, способных на это, но осторожность не позволяла Конраду полагаться на страх, который он внушал им. Ужас безысходности мог рано или поздно заставить их объединиться, чтобы, наконец, избавиться от своего единственного врага…

Попасть в самое сердце лабиринта — уютное пространство между скалами, было легче всего с воздуха. Расправив крылья, Конрад перемахнул через каменный барьер на шелковистый песок и наткнулся на что-то мягкое, тёплое, слегка шевельнувшееся при его прикосновении. В темноте загорелись два синих глаза-полумесяца. Зверь приветливо улыбнулся, блеснув белой полоской фосфоресцирующих зубов.

— Почему ты не убил их? — ласково спросил он. У него был нежный, вкрадчивый голос, звук которого, казалось, проникал в самое сердце.

Конрад молчал, изумлённо глядя на свернувшегося в его логове гостя. Такого восхитительного создания ему ещё не приходилось встречать. Сильный, изящный хищник с роскошными крыльями, словно обтянутыми чёрным бархатом. Насторожив острые уши, Зверь с дружелюбным видом ждал ответа.

— Я… пожалел их, — смущённо признался Конрад.

— Жалость хороша для людей, но не для нас, — Зверь чуть-чуть подвинулся, чтобы хозяин логова смог устроиться рядом. — Ты не задумывался о том, что жестокость иногда бывает высшим проявлением милосердия? Люди попадают сюда из своего мира в наказание, и единственная возможность для них выбраться отсюда — это умереть. Убивая, ты избавляешь их от мучений.

— Я не думал об этом, — Конрад лениво зевнул и лёг, прильнув к тёплому боку гостя. Настоящее блаженство! Как видно, ад — не самое страшное место, если здесь можно встретить друга…

Засыпая, он чувствовал себя защищённым и безмятежно счастливым, и не успел проснуться, когда длинные клыки Зверя вонзились ему в горло…

Глава 3. Одиночество

Прервав медитацию, развенчанный бог встал, вышел из круга и склонился над Конрадом.

— Проснись, дитя моё. Я отделил и уничтожил тёмную часть твоей души.

Конрад с трудом высвобождался из-под власти тягостного и страшного видения. Картины ада ещё стояли перед его глазами, кожа шеи болела, словно исполосованная клыками хищника.

Развенчанный бог присел рядом. Он по-прежнему был в облике немолодого мужчины с чуть удлинёнными тёмными глазами и гладкими чёрными волосами, выбивающимися из-под капюшона.

— Что произошло? Как мы оказались здесь? — спросил Конрад.

Его покровитель печально улыбнулся.

— Молитвы… Всего лишь людские молитвы, возносящиеся к Богу в пасхальную ночь. Они творят чудеса. Нам с тобой пришлось убедиться в этом.

— Значит этот белый свет…

— Свет пасхальных молений. Мы не должны были выходить в море сегодня ночью.

— Почему же ты не удержал меня?

— Я пытался. Ведь я сказал тебе, что эта ночь особенная, но ты не захотел меня слушать.

— Прости. — Конрад осторожно поднялся, морщась от боли. С ним произошла странная, тревожная перемена: его тело стало как будто тяжелее. Ветер пронизывал до костей, заставляя мышцы непроизвольно сокращаться, во рту и горле было сухо. Дивясь этим давно забытым земным ощущениям, Конрад взглянул на развенчанного бога. Тот стоял неподвижно, устремив тёмный взор в магический огонь. — Что ты сделал со мной? Куда ты меня перенёс? У меня земное тело! Ты вернул меня на землю?

— Нет. Я не смог бы этого сделать без твоей воли. Земля позвала тебя, и ты откликнулся, но этот берег находится не в мире людей. Мы в чистилище.

— В чистилище?! Здесь слишком красиво… А я уже было решил, что ты вернул меня к людям, как того пирата, которого я принёс тебе в жертву.

Развенчанный бог молчал.

— Пойду поищу воду, — сказал Конрад.

Он ушёл от костра, не оглядываясь, уверенный, что куда бы ни направился, развенчанный бог будет с ним.

Низкое, подёрнутое жёлтой дымкой небо пылало тусклым огнём, но солнца не было видно. Возможно, оно скрывалось за холмами, подступившими к самому берегу. В гул ветра, шум прибоя и шелест высоких трав не вплетались ни обычные для побережья крики чаек, ни голоса каких-либо других птиц. В траве не стрекотали кузнечики. Пустота и безжизненность этого мира угнетали, навевая смутное беспокойство. Конрад едва не вскрикнул, когда с вершины холма бесшумно скользнула вниз крупная тёмная птица, медленно пролетела над гребнями волн и скрылась за грядой скал.

Был отлив. На песке застыл волнистый белый рисунок, оставленный отступившей водой. Разбросанные по берегу открытые, точно крылья бабочек, перламутровые раковины светились всеми оттенками розового, золотистого и белого цвета. Конрад поднял одну из них, привлечённый её безупречной формой и переливами красок. Каждая её половинка была больше его ладони.