Кольцевой разлом - [2]

   Приятные воспоминания заставляли отставного капитана ухмыляться, пока он без всякой определенной цели плелся по раскаленному Трубниковскому переулку к Новому Арбату. "Еще только май, а уже такая жарища",- вяло думал он, утирая пот со лба. О том, что было после того визита в гараж, вспоминать не хотелось, но тем не менее память упорно возвращала его к воспоминаниям о последовавших событиях, которые он сам в разговорах с приятелями, не принадлежавшими к уголовно-милицейскому миру, расплывчато называл "неприятностями по службе". Рассказывать о "неприятностях" более подробно Ищенко не желал, ибо эти "неприятности" довели его до потери работы, без которой отставной капитан затосковал так, что хоть в петлю полезай. Без ежедневного соприкосновения со смертью, без постоянного ощущения тайны, требующей немедленного раскрытия, вне атмосферы погони жизнь казалась капитану удручающе пресной, и он не понимал, как подавляющее большинство людей преспокойно живет совершенно иной жизнью. Не понимал он также и тех своих коллег, которые шли на всякого рода компромиссы или просто откровенно продавались - такие люди, по мнению капитана, ломали себе всю жизнь,   лишаясь великого счастья быть "правильным ментом" и наполнять каждый день азартом борьбы. Среди воспоминаний о тех унижениях, которые ему пришлось вытерпеть перед уходом со службы, и о предательстве тех, с кем он работал бок о бок и даже рисковал жизнью, имелось все-таки светлое пятно: когда начальник отдела вызвал Ищенко на беседу и впрямую заявил ему о том, что нашла коса на камень и улики против сына большого человека придется похерить, Ищенко возразил:

  - Я ничего делать не буду. Тебе надо, ты его и прикрывай, но пока я здесь работаю, у тебя вряд ли что получится.

  - Служба надоела? - прищурился начальник. - Ты помнишь, сколько у тебя нераскрытых дел? Сказать? А сколько на тебя имеется жалоб?

  - Слушай, скажи мне честно, чем они тебя взяли?- поинтересовался капитан. - Угрожают грохнуть? Так мне, например, каждый день этим угрожают. Или деньги тебе платят, как бляди в погонах?

  - Ты, капитан, не забывай, с кем разговариваешь,- побагровел начальник. - Тебя ведь могут не просто со службы турнуть. Вполне можешь на нары угодить за все свои художества...

  - Не пугай, - презрительно скривился Ищенко. - Я родился ментом, понял? Ищейкой родился - не зря у меня фамилия такая. Поэтому мне легче повеситься, чем стать таким, как ты. Одного я не понимаю: ты же вроде был правильным ментом, вся жизнь прошла на службе... Ты же всю свою жизнь зачеркнул!

  - Ты мне морали не читай,- процедил начальник. - Ты, я вижу, до сих пор не понял, в каком мире мы живем,- не зря ты до сих пор всего лишь капитан, хоть и работаешь при ГУВД. Отделение милиции - вот твой потолок, Ищенко, а сюда тебя зря взяли. Правильней всех хочешь быть?

  - Я такой, какой есть, таким и быть хочу,- произнес Ищенко. - Сам я не уйду, так что вали на меня свой компромат, который накопал. Но смотри не перегни палку, а то пожалеешь, что со мной связался.

     - Ты мне не угрожай! - подскочил на стуле начальник.

  - Дай договорить,- поморщился Ищенко. - Если решат меня уволить, я уйду. Передашь мои дела человечку посговорчивей, материалы мои уничтожите... Я никогда не ушел бы, потому что я мент по жизни, но и с таким говном, как ты, не могу работать,- тоже потому, что я мент.

   Бредя по переулку, капитан с удовольствием вспоминал этот разговор и все оттенки эмоций, отражавшиеся на физиономии его бывшего начальника. "Неплохо поговорили,- думал Ищенко. - Наверно, давно он про себя такого не слышал. Живи как хочешь, но благородного из себя строить нечего. Если скурвился, то не обижайся, когда тебе об этом говорят". Неожиданно капитан поймал себя на том, что уже давно видит внутренним оком большую старорежимную кружку холодного пива. Раньше раздобыть холодного пива в такую жару, да еще и выпить его сидя составило бы совершенно неразрешимую задачу, - если, конечно, не пользоваться служебным удостоверением, чего капитан старался избегать. Безграничные возможности красной книжицы не следовало, по мнению капитана, растрачивать по мелочам и оставаться в долгу перед разной сволочью ради какой-то там кружки пива. А ведь немало людей, искренне желавших быть "правильными ментами", сломались именно на таких мелочах... Впрочем, времена изменились, и сейчас уже не существовало этой странной проблемы - попить в жару холодного пива. Были бы деньги, а остальное просто - выйти на Новый Арбат, сесть под тентом в открытом кафе... "Пить с утра - последнее дело,- одернул себя капитан. - С утра выпил - весь день свободен, это правильно, но свободен только потому, что ни на что уже не годен. Остается только квасить дальше".

  Рассуждая про себя таким образом, капитан добрел до отделения милиции и надолго остановился перед стендом с фотографиями без вести пропавших людей и разыскиваемых преступников. Он окинул стенд взглядом, и его внимание тут же привлекла фотография бородатого мужчины лет 35-40.

     Капитан Ищенко обладал феноменальной памятью на лица, имена и фамилии, а также на все обстоятельства расследовавшихся им дел, и потому он ни на секунду не усомнился в том, что ему уже приходилось видеть лицо, изображенное на снимке. Подпись под фотографией немногословно сообщала:"За совершение многочисленных тяжких преступлений разыскивается Корсая Виктор Фахриевич, уроженец г.Сухуми". Капитан подумал, что преступник не очень-то похож на абхаза - особенно это касалось светлых и спокойных славянских глаз. "Эти кавказцы очень разные бывают",- возразил капитан сам себе, однако как-то неуверенно. Дело было не в том, походил ли разыскиваемый на кавказца - просто когда Ищенко видел его раньше, с этим лицом связывались другая фамилия и другое происхождение. "Что-то тут не так",- бурчал капитан себе под нос, раскачиваясь перед стендом с носка на пятку. Впрочем, память его не подвела - он вспомнил, что уже видел розыскную ориентировку на этого человека. Ориентировка проходила по московскому ГУВД уже очень давно, в конце 80-х годов, в ней была использована та же самая фотография, которую Ищенко рассматривал сейчас, и та же самая формулировка:"За совершение многочисленных тяжких преступлений..." Сделав очередное умственное усилие, Ищенко вызвал из памяти фамилию, имя и отчество, под которыми разыскиваемый фигурировал тогда:"Корсаков Виктор Федорович". Конечно, по правилам оперативники не должны рассказывать друг другу, какие дела они ведут и кого ищут, но на самом деле обмен информацией происходит постоянно, да и без взаимной помощи им никак не обойтись. Ищенко был уверен, что если бы Корсакова искали по линии МВД, то он еще не раз услышал бы эту фамилию. Однако МВД, похоже, только распространило по своим каналам розыскную ориентировку и этим ограничилось, а следовательно, Корсакова разыскивал КГБ. "Интересно получается,- думал Ищенко,- сперва разыскивали его как Корсакова, потом   лет семь - тишина, а теперь взялись разыскивать его как Корсая. Почему не искали столько времени? Должно быть, знали, что он находится в таком месте, откуда его не выцепить. Значит, теперь он появился в пределах досягаемости".