«Коламбия пикчерз» представляет - [3]

– Ну и бог с ним, с Пастуховым, скажи ему, что ваша встреча была ошибкой.

– Как-то неудобно. Выходит, что отдалась я ему не по любви, а это неприлично. Нет, лучше убедить его, что это он меня не любит, а гнусно воспользовался своим служебным положением и…

Пастухова мне стало по-настоящему жаль, я покосилась на подругу, еще раз невольно поежилась и вздохнула. В этот момент у меня зазвонил мобильный, что и послужило началом нашей истории. Разумеется, тогда я не догадывалась о подарке, который готовит нам судьба, достала с помощью Женьки телефон из сумки и ответила.

– Анфиса Львовна? – мужской голос звучал почему-то укоризненно.

– Да-да, слушаю вас.

– Это из Союза писателей, – недовольно продолжил мужчина, а я наконец сообразила, кто звонит, и приуныла. – У нас тут для вас почта, соблаговолите зайти и забрать адресованные вам письма.

– Хорошо, я непременно…

– Я буду находиться в своем кабинете еще сорок пять минут. Надеюсь, вам этого времени хватит.

Только я собралась ответить, как послышались гудки.

– Вот черт, – буркнула я, отбрасывая телефон.

– Кто звонил? – спросила Женька.

– Ипатов, – вздохнула я.

– Что от тебя гению понадобилось?

– Там письма пришли на мое имя, просил забрать.

– Ну так давай заглянем к старику, – оживилась она.

Заглядывать к Ипатову я не собиралась, письма могут немного и подождать, но Женька скомандовала:

– Сворачивай, здесь к их лавочке ближе. – И я покорно свернула, злясь на себя за это.

Тут надо пояснить, почему мне не хотелось встречаться с Ипатовым и почему Женьке не терпелось его увидеть. Несколько лет назад, когда я написала свой первый роман, Женька потащила меня в литературный кружок, где царил гениальный Ипатов. Женька тогда писала рассказы о животных и всячески пыталась приохотить меня к литературе, точнее, к этому самому кружку. Свой первый роман я тоже начала писать после ее настойчивых увещеваний, и, разумеется, она сочла необходимым показать его знающим людям. Знающие люди роман прочитали и посоветовали мне заниматься своим делом (в ту пору я работала в туристической фирме), однако Женька проявила завидную настойчивость и, несмотря на отзывы товарищей по кружку, отправила роман в одно из московских издательств. Вскоре роман напечатали. С этого, собственно, и началась моя писательская карьера. С тех пор я успела написать полтора десятка романов и стала одним из популярных авторов. Женька не без ехидства напоминала о нашем знакомстве Ипатову при каждой встрече с ним, особо напирая на мою популярность. Кружок ей пришлось оставить, но с Ипатовым она часто встречалась на различных мероприятиях. Завидев Женьку еще издали, он заметно менялся в лице и торопился смыться, и это несмотря на бесплатную выпивку и бутерброды. Можете представить, какие добрые чувства питал ко мне глава нашей писательской организации, поэтому неудивительно, что разговаривал он со мной сквозь зубы.

Мы подъехали к двухэтажному особняку в центре города. Здесь располагалось управление культуры, комната на втором этаже была выделена писательской организации, туда мы и направились. Я постучала и робко заглянула в кабинет. Ипатов сидел за столом и мирно дремал. Грузный дядька лет семидесяти, с круглым бородатым лицом, грустными глазами и носом-картошкой. Толстовка, стоптанные ботинки, мешковатые брюки, которые не мешало бы выстирать. Встретив Ипатова на улице, ни за что не догадаешься, что он гений, впрочем, сам себе Ипатов нравился, а не брился и не мылся он по идейным соображениям, по крайней мере так утверждала подружка.

– Здрасьте, – громко сказала она, внедряясь в кабинет. Ипатов вздрогнул, открыл глаза и вздрогнул вторично. – Рада вас видеть, – радостно заявила Женька, пробираясь к столу, я продолжала стоять у двери.

– Это вы, – трагически сказал Ипатов, как видно, узнав Женьку по голосу.

– Да. Вот пришла с подругой забрать письма ее многочисленных поклонников.

– Забирайте, – кивнул Ипатов в сторону внушительного вида пачки писем на краю стола. Женька не торопясь перебирала конверты, с удовлетворением заметив:

– Со всего света пишут.

– Гибнет Россия, гибнет, – буркнул Ипатов.

Только Женька собралась ответить, как я, быстро приблизившись, схватила ее за руку и потянула к двери. Женька на ходу засовывала письма в сумку. Ипатов с томлением смотрел на муху, устроившуюся на пыльной люстре, а я вздохнула с облегчением, только когда мы оказались в коридоре.

– Охота тебе дразнить старика, – возмущенно заметила я.

– А чего он каркает? Гибнет Россия… потому что его опусов не читают? Так это ж читать совершенно невозможно, я пробовала четыре раза. Уж насколько я ко всему привыкшая, я имею в виду, какой только хрени читать не приходится на моем боевом посту, и то не осилила, а что говорить о людях малоподготовленных? То ли дело у нас ты… Читаю и, можно сказать, душой отдыхаю. Иди поцелую, гений ты мой. – Женька чмокнула меня в нос, и мы направились к выходу. – Как твой новый роман?

– Никак, – вздохнула я.

– Тебе надо встряхнуться. У меня еще десять дней отпуска, давай махнем куда-нибудь?

– А Ромка?

– Что Ромка? Ромка твой грызет гранит науки, вот и пусть грызет, лишь бы зубы себе не обломал.