Кокон - [17]

Я выдал Лене тапочки и полотенце, забрал мокрый плащ и велел идти на кухню и сидеть на диване:

— Иди на кухню и сиди на диване. Тебе сделать горячий кофе? Или ты кофе с коньяком не мешаешь?

— Наливай! — с вызовом заявила она, забираясь на диван с ногами, и имея в виду, конечно же, коньяк, а не кофе.

Я вручил ей стакан с алкоголем, поставил перед гостьей табурет, уселся на него, поднял свой стакан. Мне не терпелось узнать, что же её ко мне привело.

— За что выпьем? — спросил я. — Предупреждаю, просить прощения я не умею. В детстве пробовал пару раз, но не получилось, меня всё равно поколотили.

— Грек, последняя неделя была очень странной. Эта твоя хамская выходка меня взбесила не могу описать как. Словно меня помоями окатили.

— Могу себе представить, — скорбно согласился я.

Лена отхлебнула коньяку, внимательно глядя мне в глаза, я сделал то же самое, отметив, что взгляд её по прежнему светится холодной решимостью, словно она готова совершить что-то дикое, что-то такое, на что раньше ни за что не отважилась бы. В общем, меня утешало только то, что пару минут назад Лена убивать меня не собиралась. Я решил вести себя осторожно, чтобы она не передумала.

— А к концу недели я успокоилась, и не потому что тебя простила. Такое простить нельзя.

— Такое простить нельзя, — согласился я, грустно вздохнув.

— Но меня удивило отношение учеников ко мне. Оно переменилось. Появилось какое-то уважение, что ли… Девчонки из одиннадцатого «Б» так и вовсе пытались выяснить подробности наших несуществующих интимных отношений.

— У тебя предрассудки по поводу секса, они же от них свободны. И я с ними согласен. Предрассудкам — нет, сексуальной свободе — да.

— Меня поражает, что ты — беспринципный хам, лишенный элементарной порядочности, имеешь над ними такую власть.

— Тут никаких секретов нету, просто я, так же, как и они, не верю в идеалы, которыми нас пичкает общество. С их точки зрения, я единственный честный взрослый, — я сделал серьезное лицо, будто и в самом деле в общении с молодежью придерживался каких-то принципов.

— И я подумала, — продолжила Лена, опустив взгляд в свой стакан с коньяком и совершенно проигнорировав мои слова, — раз все уверены, что мы с тобой спим, то…

Я насторожился, она вскинула на меня глазки, моргнула, и выпалила:

— …почему бы этому не быть на самом деле!

— Да ты спятила! — поразился я; продолжать словесное воздержание я уже был не в силах. — Ты хоть отдаешь себе отчет, на кого ты сейчас похожа?! Пришла пьяная, мокрая, и пытаешься совратить добропорядочного гражданина, которому в понедельник идти в храм учебы, нести подрастающему поколению высокие нравственные идеалы! Да ещё на глазах невинного песика!

А потом схватил её за руку и потащил в спальню.

Бедный пес не понимал, что происходит, и все полчаса со скулежом паники метался вокруг кровати. А когда предоргазменный стон Лены превратился в вопль, Ларион в ужасе унесся на кухню, забился в угол и оттуда жалобно тявкал. Да, секс — это страшно.

Я в приятном расслаблении раскинулся на кровати, ощущая бедром горячую кожу нежданной любовницы, курил и думал, что жизнь — странная штука.

— Дай мне сигарету, — потребовала Лена.

— Тебе нельзя, ты ещё маленькая.

Она переползла через меня, достала из пачки сигарету, её соски приятно поелозили по моей груди, укусила меня за нос и откинулась назад, чиркнула зажигалкой, закурила.

— Лена, я тебя не люблю. К тому же терпеть не могу веснушки. Выходи за меня замуж, — предложил я. А почему бы и нет. В сексе девочка хороша, может ещё и готовить умеет? — Ты готовить умеешь?

— Я не выдержу тебя в больших количествах, — ответила она. — Но ты на удивление хороший любовник.

— Я тебе это говорил в первую минуту нашего знакомства, надо было поверить.

— Трудно верить человеку, который никогда не бывает серьезен.

— И что, так и будем трахаться, пока ты не выйдешь замуж за кого-то другого?

— Да, так и будем трахаться, пока я не выйду замуж за кого-то другого.

— А может и после этого? — наверное, это был первый раз, когда я подумал о своем будущем.

— Нет, с тобой опасно находиться рядом. Прям чувствую, как меня наполняет порок.

— О, да! — сказал я с улыбкой. — Это сладкое чувство.

А потом потушил сигарету и понял, что готов ещё раз пережить ужас секса.

7

Часть забот о собаке я с чистой совестью переложил на Пашу Мельникова и Свету Прокопчук. Пашка жил в моем дворе и охотно соглашался выгуливать Лариона по выходным, а иногда и по вечерам, Светке же сам бог велел моей собакой заниматься, так что она свою таксу-девочку приводила в мой двор, а дальше они гуляли вместе, на радость собакам и, судя по всему, себе в удовольствие. Я давно заметил, что между Пашой и Светой установилась связь более глубокая, чем предписано уставом лицейских отношений, хотя они изо всех сил старались это не афишировать, а потому решил своим подопечным в пороке оказать содействие. По себе помню, как неуютно целоваться и хватать друг друга за разные части тела в подъездах, учитывая, что зима наступила рано, и уединиться в тенистом парке не представлялось возможным. На снегу, под порывами ледяного ветра, даже от минета никакого удовольствия получить невозможно.