Кокаиновые короли - [54]

13 июля 1986 года после двадцати месяцев, проведенных в тюрьме, после шести независимых судебных процессов и череды хитроумных ходатайств и апелляции Хорхе Очоа вернулся на родину. Едва самолет приземлился в аэропорту «Эльдорадо» в Боготе, Очоа перевезли в штаб службы госбезопасности — взять отпечатки пальцев и сфотографировать. Старик Очоа плакал от радости:

— Я так счастлив, что сына вернули домой. Я думаю, это по–справедливости.

Испанский Национальный суд разрешил предпоследний (пятый по счету) процесс в пользу Колумбии, поскольку ее запросы в конце концов приобрели в глазах испанцев больший вес, нежели запросы США. Они сочли, что сначала Очоа лучше отправиться в Картахену и предстать перед судом за нелегальный ввоз быков в Колумбию в 1981 году. Затем он переедет в Медельин — на суд по обвинению в контрабанде наркотиков через Никарагуа. Дальше, по идее, ему грозила высылка в Штаты.

То, что никарагуанская история расследуется в Медельине, было Очоа на руку. Ведь в Южной Флориде против него выставили точно такие же обвинения. Значит, и высылать его незачем. Нельзя же дважды судить за одно и то же.

Очоа отвезли в Картахену, и 1 августа он впервые в жизни предстал перед колумбийским судом. Таможенный судья Фабио Пастрана Ойос признал его виновным в незаконном ввозе быков и предписал ему ждать суда присяжных за решеткой.

Министр юстиции Парехо Гонсалес, который тогда уже собирался выехать из Боготы в Будапешт, прекрасно знал, что поставлено на карту. И министр сделал все, чтобы перекрыть Очоа все законные пути к спасению. Главное, послал судье Пастране наказ: не выпускать знаменитого преступника ни под каким видом.

Оставив все наставления, Парехо Гонсалес отбыл в Будапешт; правительство Бетанкура уже сидело на чемоданах, а 7 августа состоялась церемония инаугурации нового колумбийского президента, Вирхилио Барко. С собой он привел целый сонм мошенников–бюрократов.

15 августа судья Пастрана приговорил Очоа к двадцати месяцам тюремного заключения. Впрочем, неведомым для страны образом, Хорхе Очоа вышел из–под стражи еще до судебного заседания. Выяснилось, что за два дня до суда Пастрана выпустил Очоа под залог в 2,3 миллиона песо (11 500 долларов) при условии, что он будет отмечаться каждые две недели. Пастрану убили 21 августа, за шесть дней до первого срока явки. Отмечаться Очоа и не подумал.

25 СМЕРТЬ ПОЛКОВНИКА

25 января 1986 года в разведывательном отделе колумбийской национальной полиции в Боготе появился пожилой человек, известный сотрудникам как надежный осведомитель, тесно связанный с медельинскими партизанами из «М-19».

В тот день его сообщение касалось Пабло Эскобара. По его словам, два месяца назад Эскобар заключил контракт на убийство некоего полковника полиции. И собирался выложить крупную сумму — 25 миллионов песо (152 000 долларов) плюс все расходы. Известны и исполнители: медельинская группа «бригады Рикардо Франко» — левые, крайне жестокие экстремисты. Непосредственно осуществить убийство полицейского поручили Карлосу Эспиносе Осорио по кличке Куко — Лис. Еще его называли «смертных дел мастером».

По данным осведомителя, Эскобар дал Лису задаток в 2 миллиона песо (12 000 долларов). Ударная группа приобрела на эти деньги четыре пистолета 9–го калибра, один револьвер для патронов «магнум» и один автомат МАК-10. Все это хранилось в багажнике «рено», который стоял около дома в городке Чиа — северном пригороде Боготы. Дом этот был одной из «берлог» Пабло Эскобара.

Осведомитель не знал предполагаемую жертву, однако знал, что у Эскобара и Лиса собрана о нем куча сведений. Поставлял их лейтенант полиции, «пользующийся особым доверием полковника» и продавший это доверие за 5 миллионов песо (30 000 долларов). Лис знал, что полковник собирается прослушать курс в школе для генералитета с 25 числа «неизвестного месяца»; что отдел полиции по борьбе с наркотиками устроил ему прощальный вечер в офицерском клубе в Боготе; что к северу от столицы у него есть дача; что ездит он на «тойоте» — фургоне…

Он перечислял все новые и новые данные, полицейские все тщательно записывали, но имя жертвы им было уже ясно: Хайме Рамирес Гомес.

31 декабря 1985 года Рамирес ушел на повышение. В феврале после сорокадневного отпуска он приступил к работе. И пребывал в эти дни в чудесном расположении духа, горделиво поглядывая на всех вокруг. Ему было чем гордиться. За три года его люди из отдела по борьбе с наркотиками захватили двадцать семь тонн кокаина, арестовали 7941 мужчину и 1405 женщин, конфисковали 2783 грузовых и 1060 легковых автомобилей, 83 лодки и 116 самолетов. 54% кокаина, захваченного во всем мире в 1985 году, приходилось на долю его отдела.

В 1985 году отдел признали лучшим в полиции. Рамиресу светило повышение в звании и в должности. Он, перескочивший через класс в Высшем военном колледже, должен был вскоре стать генералом. Никто в мире не знал наркобизнес лучше Рамиреса, его донимали звонками из Лимы и Вашингтона — отовсюду обращались к полковнику за советом.

Донимал его и Медельинский картель, желавший убрать с дороги неуемного полицейского. Неудивительно, что Эскобар пообещал убийцам такие деньги. Рамирес лишил его во много раз больших сумм — пускай теперь расплачивается головой. Операция предстояла сложная — быть может, самая сложная за всю историю картеля. Они покусились на жизнь выдающегося профессионала, который наверняка узнает о заговоре и изыщет способ себя надежно защитить. Однако Эскобар был не прочь потягаться силой с Рамиресом.