Коготь Хоруса - [11]

Прежде чем он заговорил, в наушниках раздалась серия щелчков: вокс-системы наших доспехов настраивались друг на друга.

— Хайон, — сказал он, и я услышал в его интонации неприкрытое облегчение.

— Мои извинения за задержку. Шторм сделал путешествие нелегким.

Он поманил меня к платформе на возвышении. Его голос напоминал скрежет гравия.

— Я слыхал, что ты пал при Дрол Хейр.

— При Дрол Хейр я был на правильной стороне, — отозвался я. — В кои-то веки.

В лучшие времена Фальк входил в число самых высокопоставленных офицеров XVI легиона. На его доспехе до сих пор сохранился драгоценный золотой нагрудник, врученный ему в качестве награды генетическим отцом. Широко распахнутое, лишенное века око горело испытующим блеском. За время, прошедшее с момента нашей последней встречи, варп изменил Фалька. На костяшках и локтях прорезались костяные гребни, а рогатая корона свирепо утверждала его власть над братьями. Варп медленно преображал его физическое тело, и сквозь человеческие черты проступала холодная эффективность убийцы.

Самым наглядным были устрашающие бивни, появившиеся на лицевом щитке. Бивни воплощали свирепость и непокорство — черта, часто встречающаяся среди элиты терминаторов Девяти легионов.

Как и большинство из нас в ту бесславную эпоху, он в первую очередь был предан своей группировке и тем воинам, кому мог доверять более других. Его клан образовался из рот, которыми он когда-то командовал на войне, и перебежчиков, набранных за столетия, прошедшие после Осады Терры. Они называли себя Дурага-каль-Эсмежхак — «серое, что следует за огнем» — древний хтонийский траурный термин, относящийся к пеплу, который остается после кремации тела.

Слишком сентиментально — ведь глубоко в душе Фалька пылал позор поражения. И все же я восхищался тем, что он принимает это с мрачным юмором, а не отрицает напрочь. Или, хуже того, не возвеличивает неудачи прошлого.

Мы начали приближаться, и рука Фалька поднялась в предостерегающем жесте.

— Только ты, брат.

Мои спутники остановились. Гире не требовались магнитные подошвы, чтобы цепляться за палубу. Волчица стала бродить по залу, обнюхивая трупы, несмотря на отсутствие воздуха, и рыская, как это делал бы настоящий волк. Я чувствовал, что она настороже и приноравливается к окружающей обстановке. Ей не нужны были предупреждения, чтобы оставаться начеку.

Мехари и Джедхор были Мехари и Джедхором. «Если нас атакуют, — передал я им обоим, — уничтожьте любого, кто выступит против нас».

«Хайон», — бесстрастно отозвался Мехари.

Джедхор кивнул, не сказав ни слова. Пальцы перчаток обоих рубрикаторов напряглись — воины прижали болтеры к груди.

Я в одиночестве направился к возвышению.

— Вызывая меня, ты не сказал ничего определенного, — заметил я.

— Так и задумывалось. Где Белый Провидец?

— Командует «Тлалоком» в мое отсутствие.

— А где твоя чужая? — В его голосе вдруг вспыхнуло отвращение. — Твоя сосущая боль пиявка не с тобой?

— К ее вящему неудовольствию, она тоже еще на борту «Тлалока».

Ей пришлось остаться там. Даже если бы ее голод не был столь острым и я мог бы позволить ей находиться здесь, среди всех этих воинов, она все равно была бесполезна там, где нет атмосферы. Ее крылья делали любой пустотный скафандр неуклюжим до полной никчемности.

Фальк указал на мою правую руку, лежавшую на обтянутом кожей чехле. Чехол с коллекцией потрепанных пергаментных карт был пристегнут цепью к моему поясу. Рогатый шлем Фалька вполне соответствовал прозвучавшему в воксе гортанному рыку.

— Я вижу, в твоей колоде больше карт, чем в прошлый раз, когда наши пути пересекались.

Он не мог видеть улыбку за моим лицевым щитком, но, несомненно, уловил нотку насмешки в голосе.

— Несколько добавилось, — согласился я. — Я не сидел без дела.

— Ждешь неприятностей?

— Я ничего не жду, просто подготовлен. Где остальные?

Он тихо выдохнул:

— Хайон, вы с Ашур-Каем, скорее всего, последние, кто прибудет. Мы пробыли здесь несколько недель, и ни единого слова. Леор утверждал, что вы тоже мертвы.

— И он почти не ошибся.

Мы с Фальком издавна знакомы. Мы доверяли друг другу, насколько вообще возможно доверять постороннему в Девяти легионах. Когда его не охватывала ледяная боевая ярость, он был терпелив. Мы не раз служили вместе — сперва в ходе Великого крестового похода, затем во время самой осады Терры и, наконец, когда мы начали свою новую жизнь в Великом Оке.

— Так зачем я тащился сюда? — спросил я его.

— Подожди Леора. Тогда я все объясню.

Прибывшая абордажная команда Леора беспорядочно, без всяких церемоний ввалилась в зал. Группа воинов, окруженная простыми солдатами, шагала, не соблюдая строя. Шлемы, увенчанные стилизованными коронами с символом бога Войны, медленно поворачивались — бойцы осматривались по сторонам. Отделанные бронзой боевые доспехи имели цвет крови, пролитой на железо, и на них виднелись заделанные трещины — следы бесконечных ремонтов и сбора несовпадающих частей.

Никто из абордажников даже не стал делать вид, будто проверяет обстановку, держа на изготовку болтер. У большинства даже не было стандартных болтеров — их заменяли цепные топоры, пристегнутые к запястьям цепями. Другие воины несли подвешенные к плечам массивные роторные пушки. Ни один не занял оборонительной позиции, несмотря на следящие за их движениями болтерные стволы. Казалось, они неспособны на подобные предосторожности. Или же просто доверяли Фальку и его людям до такой степени, что считали это излишним.