Когнитивный диссонанс - [12]
Шрифт
Интервал
Уж не за «Скорой» ли!?
А в голове, как бы открылся люк: одновременно слышны какие-то идиотские куплеты и вялый нравоучительный голос, скучно объясняющий мне то, что я и так знаю:
это мать моих детей (дурацкое выражение),
это моя любимая жена (любимые жёны, дяденька, бывают у султанов,
у меня жена единственная),
это мой родной и
очень больной человек (тут ты, дядя, попал в точку, дальше-то что?). Я стою и жду.
Что мне делать-то,
ГОСПОДИ!!!
ВСЕМИРНЫЙ РАЗУМ!!!
ВСЕЛЕННАЯ!!! – ну,
подскажите хоть кто-нибудь!
Да, жизнь наша…
Едешь, эдак, в карете на бал, полируешь ногти и уже мысленно…
Вдруг, бац!!!
Карета в болоте, кружева на рубашке в грязи. Ты продолжаешь полировать ногти, но потихоньку до тебя доходит, что можно более не трудиться.
И пожаловаться некому. Ты, значит, с претензией на Самый Верх, почто, мол, прям сейчас-то, ужели нельзя было после бала…
А тебе сверху: «Пошёл к Дьяволу! Раньше надо было думать»!
Скажете, тоже…Чтобы раньше думать про сегодня, надо, хоть немного, себе это «сегодня» представлять.
Такого, «сегодня», я себе и представить не мог…
Когда-то, когда я был моложе и лучше выглядел…
я не думал, что наше знакомство настолько затянется…
И, когда поженились, не думал.
Каждый день, она на меня обижалась, и я сердился.
Каждый день, она на меня сердилась, и я обижался.
Я никак не мог понять, как же можно так обижаться.
Она никак не могла понять, как же можно так жить.
Сколько раз я собирался
всё это бросить. И то сказать: «завёл себе геморрой, где удовольствие от жизни то??!
Да и зачем мне, такое счастье!!?»
Кто-то скажет: «Судьба»! —
«Да»! – скажу я – «Теперь, всё это, безусловно, судьба, но раньше то!??
И, ведь, было время всё поправить»!
Кто-то скажет: «Любовь»! —
«Конечно»! – скажу – «Потом и любовь, но потом, потом»…
Что же сначала-то!? Привычка!?? Откуда она, привычка сначала?
Может, всё-таки, просто лень!? Лень что-то менять, дёргаться.
А любовь?! «…Себя любите, мой читатель» – писал Пушкин.
И, хотя, сейчас стало модным отрицать абсолютность его поэтического дара, его авторитет в вопросах любви, пока, незыблем.
Наверное, любил-то я, в основном, себя, а моё тогдашнее отношение к Валентине, вполне умещалось в «Хотел не обижать, хотел, как лучше».
Говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в АД».
Означает ли это, что дорога в РАЙ вымощена исключительно мерзкими намерениями, или благих намерений хватило на обе дороги – не знаю.
Знаю лишь, что моих намерений, в благости коих, я теперь сильно сомневаюсь, нам хватало, чтобы регулярно посещать оба эти заведения. «Нам не дано предугадать»…
Нам ничего не дано предугадать…
«Идиот»!!! – окликнул я себя, – «Ну, чего разнылся! Понятно, что сорок лет назад, всё было по-другому, а слово «рак» ассоциировалось с совершенно другими вещами.
Но, если бы, я её больше любил…
Или, если бы, я её сразу бросил и завёл другую…
Всё равно, теперь уже ничего не исправить, да и гарантии нет, что мне удалось бы избежать…
чтоб всё было по-другому, и, спустя сорок лет не стоять перед еле живым телом, как Иван-Дурак перед камнем и… и куда бежать-то, Господи!
Впрочем, мне не себя, мне её жалко… наверное я что-то мог…
что-то должен был». Как-то, Катька принесла домой котёночка. Я был возмущён: «Почему без спроса! Отдать эту зверюгу немедля»!
Пока искали «хорошие руки»…
В общем, через неделю я объявил, что зверюга прижилась. Возможно, это было самое приятное, что Валентина в этой жизни от меня услышала.
Котёнок, из тоненькой серенькой верёвочки с круглым ушастым шариком,
довольно быстро превратился в упитанного любителя поиграть с верёвочкой…
Происхождения наша кошка была дворового, манеры соответствующие.
Когда она, серая, короткошерстная, ела из своего блюдечка, хвост перекрывал всю кухню.
Мы её звали «Крыса» за внешнее сходство, а Валентина звала её «Серый».
Прожила Крыса с нами восемнадцать лет. Длиною она сделалась под метр, а весом – под пуд.
Перечислить всё, что, эта мерзость, над нами учиняла, я уже не в состоянии. Помню, как любила она спать на груди. О! Это волшебное ощущение живой тёплой тяжести на груди… через некоторое время оно превращалось
в ощущение непомерной тяжести. За секунду до того, когда терпеть уже не было возможности, Крыса с презрением воздвигалась на ноги.
Она не фыркала, не смотрела своим
тяжеленным желтым взором, она тихо отходила и укладывалась носом в угол дивана, оставляя нам для извинений широченный зад.
Но ощущение, что она плюнула и обматюгала, было ярчайшее.
Вышесказанное, вовсе не означает моего недовольства, от знакомства с этим своенравным существом.
Послана нам она была, непосредственно от БОГА, недаром Катька притащила её из церкви.
Я не видел ничего красивее, чем сочетание серого и белого цветов на её груди и лапах.
Померла она от рака. Мы понесли её усыплять, чтобы она более не мучилась, а на обратном пути ревели, не глядя друг на друга.
Придя домой, поняли, что непоправимо осиротели.
Крысятина, сколько могла, оттягивала от Валентины болезнь на себя, и, только
когда у неё совсем не стало сил, заболела и Валентина.
Мы не стали более никого заводить, хотя постоянно оглядывались на котов, в особенности на серых.