Когда завтра настанет вновь - [2]

И поскольку я всегда была послушной дочерью, то без лишних вопросов выдохнула:

— Обещаю.

Её глаза посветлели от облегчения.

— У вас есть два дня на сборы. — Лицо мамы было измученным: резкие чёрточки морщин отчётливо пересекли лоб, переносицу между бровей, кожу в уголках глаз и губ. — Вы должны уехать завтра вечером.

— Мам, может, обратиться к страже? Если кто-то тебе угрожает…

— Нет. Ты не можешь. Мы не можем. — Она качнула головой. — Никто не должен знать о том, что происходит.

— Почему?

— Не спрашивай. Просто езжай. — Мама сощурилась. — Ты обещала, помнишь?

Я долго сидела, молча глядя на неё. Пытаясь справиться с желанием закричать.

Потом встала — и, склонившись к её лицу, коротко поцеловала маму в щёку.

— Хорошо, — мой голос был таким же, как её кожа, сухая и холодная. — Эшу ты сама скажешь?

— Уже сказала. Перед тем, как позвать тебя.

Сказала? И после этого брат позвал меня таким обыденным тоном, с обычным отстранённым лицом?..

Хотя да, чего я удивляюсь. Это же Эш.

— Прости, Лайз. — Мама ласково коснулась ладонью моей щеки. — Так нужно.

Я кивнула, развернулась на пятках и направилась к выходу.

Я не помнила, как вернулась на веранду: только что перед глазами была дверь в мамину комнату, и вдруг уже залитый солнцем сад. Села на деревянный табурет, рядом с круглым столом, за которым мы всегда ели с первых тёплых весенних деньков и до первых осенних холодов, и уставилась вперёд.

Вот ты живёшь обычной счастливой жизнью, ходишь в школу, поступаешь в колледж… а потом раз — и тебе объявляют, что всё это позади. Что ты должна бросить всё это и срываться непойми куда, убегая от неведомой опасности. Просто, внезапно, погожим летним днём, ничем не отличающимся от прочих.

Из-за чего? Из-за кого?..

— Она тебе сказала, да? — лицо Эша заслонило собой смутное зеленое пятно сада перед моими глазами: брат опустился на табурет напротив.

Эш, мой маленький братишка… Я называла его маленьким, потому что была на пять лет старше. Но уже тогда я понимала — непостижимым образом в свои двенадцать Эш старше и меня, и мамы. Внутренний возраст и делал его глаза такими странными: взгляд старика при детском кукольном личике.

Я молча кивнула.

— Как думаешь, что случилось? — спросил Эш негромко.

— Не знаю.

— Всё из-за её работы, да? И это странное переутомление тоже неспроста?

— Я не знаю, Эш. Не знаю. Но мы должны уехать.

— Хочешь сказать, мы просто послушаемся?

— Она взяла с меня обещание. С тебя, я так понимаю, тоже.

— Но мы уедем, а она останется здесь. Разбираться с тем, что нам угрожает — кем или чем бы это ни было. В одиночку.

Эш казался непоколебимо спокойным. Как всегда. Брат редко проявлял свои эмоции: я могла по пальцам пересчитать случаи, когда видела его улыбающимся или плачущим.

— Мы всё равно ничем ей не поможем, Эш. Если мама на этом настаивает, значит, так нужно, — я старалась говорить твёрдо, но голос срывался на беспомощное бормотание. — Может, всё образуется. Может, где-нибудь на полпути к Фарге нас догонит звонок на мой графон, и мы развернёмся и поедем домой.

— Может…

Эш опустил взгляд. Застыл так: сцепив ладони в замок на коленях, с бледным, точёным и холодным лицом мраморной статуи. И, не обманываясь его мнимым спокойствием, я встала, чтобы его обнять.

— Всё будет хорошо, Эш, — прошептала я, поцеловав брата в макушку. — Обязательно.

А когда брат обнял меня в ответ, сомкнув тоненькие руки на моей талии, почти сама поверила в собственные слова.

Почти.

— I —

— КОГДА-ТО ~

Буковый лес шелестит листьями под дождём. Деревья раскидывают над головой широкие ветви, зелень которых на несколько тонов светлее мха, покрывающего толстые узловатые стволы, — а по тропинке под деревьями идёт девушка, оглашая лесные своды песней.

У неё красивый низкий голос с бархатистыми нотками. Он разбивается эхом в каждой капле дождя, ласкает слух и согревает сердце; и уже неважна сама песня, неважен простенький мотив и незатейливые слова — самого звучания достаточно, чтобы зачарованно слушать всё, что бы ни было спето. Но девушка не рассчитывает на слушателей: она поёт для себя, не в полный голос, рассеянно глядя под ноги, и явно думает она совсем не о песне.

Впрочем, слушатели у неё всё же есть.

Светловолосый парнишка спрыгивает с ветви бука прямо перед певуньей спустя пару мгновений после того, как затихает отзвук финальной ноты. Когда он приземляется точно на обе ноги, девушка испуганно отшатывается — но он поднимается так стремительно, изящно и легко, что трудно поверить, будто секунду назад он спрыгнул с шестиметровой высоты.

— Это было прекрасно, Вэрани́, - говорит он с улыбкой.

Девушка запускает руку в карман и отступает на шаг. Взгляд настороженный, вид напряжённый — как у лани, заметившей хищника, готовой в любой момент сорваться с места и бежать без оглядки.

— Стой, где стоишь!

— Не бойтесь, Вэрани. Я не причиню вам вреда. — Юноша склоняется в поклоне. Лицом он кажется не старше своей юной собеседницы, но ироничный взгляд и манера держаться набавляют ему лет пять. — Я Коул из рода Дри, принадлежащего к Благому двору.

Глаза девушки ширятся — они сизые, как тучи, виднеющиеся в просветах между зелёной листвой.