Когда зацветет сакура… - [50]

Прочитал тогда Алексей бумагу и тут же за голову схватился. Да что они – с ума, что ли, все посходили в этом Кремле? Ведь сейчас тут такое начнется!..

Это был приказ, отправленный в адрес политических отделов соединений и оперативных групп СМЕРШ, находившихся в Корее: обеспечить всемерную поддержку здешним властям в их стремлении в ближайшие время начать коренные социально-экономические преобразования в этой стране.

«Ну хотя бы чуток подождали», – подумал Жаков. Вот наладилась бы немного жизнь – тогда другое дело. А пока еще все так зыбко. Ни тебе гражданской власти, ни государственных институтов – ничего. Беднота – ладно, той терять нечего, но попробуй сейчас тронь этих всех купцов да заводчиков – такой вой поднимут! Это ж у них собственность придется отнимать, а он помнит, как они с братом даже за единственную лошаденку, которую у них забрали в колхоз, готовы были советской власти горло перегрызть. А тут не лошаденка, тут цена вопроса намного выше.

Жаков тут же живо представил себе, как поведет себя здешнее население, когда утром узнает, что его ждет впереди. Известие это явно произведет эффект разорвавшейся бомбы. Куда там Хиросиме! И сразу отвернутся от него все эти довольные жизнью люди, которые еще недавно заискивали перед ним и его женой, сразу перестанут приглашать к себе в гости, наносить визиты, просто дружески улыбаться… Боже мой, какая чудовищная ошибка! Японцы и те не отнимали у этих людей всю их собственность – лишь заставляли платить налоги в императорскую казну. Оттого и отношение к ним со стороны здешней публики было более-менее лояльное. Конечно, русским они не преминули пожаловаться на оккупантов, но это в основном так, для порядка. Чтобы, значит, найти сочувствие у новых завоевателей, а заодно и выказать свою лояльность к ним.

Но потерю собственности они не переживут. Неизвестно, как они себя поведут, только на русских они теперь будут смотреть как на врагов.

Так оно и вышло. Не успело местное радио, а за ним и газеты сообщить новость, как город забурлил. Все вдруг пришло в движение. На улицах появилось большое количество автомобилей, в том числе и грузовых, которые вдруг нескончаемым потоком потянулись в сторону юга. Туда, где хозяйничали американцы. Даже ночью не прекратилось это движение. А утром недалеко от города под железнодорожным мостом военный патруль обнаружил двух повешенных советских бойцов, у которых на шее висели дощечки с корявой, сделанной наспех надписью на русском: «Смерть оккупантам!»

«Началось! – сокрушенно вздохнул Жаков. – Впрочем, все это я предполагал. Но это только цветочки – ягодки будут впереди».

Уже скоро город стал неузнаваемым. Встали заводы и фабрики, закрылись двери мелких мастерских, магазинчиков, харчевен, перестали вести прием частные клиники. Вслед за этим на улицах исчезли улыбки, и в глазах людей появились не то страх, не то растерянность.

Однажды, придя поздно вечером домой, Алексей застал свою жену в слезах.

– Ты что это? – спросил. – Или что случилось?..

– Случилось… – сказала она и протянула ему какую-то записку.

«Капитан! Если ты не уедешь из этого города, мы убьем тебя и твою мадам», – прочитал он.

Ну, это было уж слишком. Тут же пришлось организовать охрану дома, кроме того, с этой поры Нина ходила на работу только в сопровождении ординарца Васи Гончарука. Она было хотела протестовать: дескать, со мной ничего не случится – это тебе, Леша, нужна охрана, но он и слушать ее не стал. Его же теперь охранял вооруженный винтовкой кореец из местной службы государственной безопасности – этакий невысокий молодой человек, у которого была большая голова и крепкие узловатые руки. «Крестьянский сын», – тут же определил Жаков и проникся к нему уважением. А тот вскоре и выручил его.

Был обеденный перерыв. Вместо того чтобы ехать домой, Жаков, вспомнив, что еще накануне его повар отпросился у него по каким-то срочным делам, решил пообедать в ресторанчике. Он тогда сразу обратил внимание на этого скромно одетого человека средних лет, который, как только они с охранником вышли из здания комендатуры, медленно поплелся за ними следом. Те вошли в ресторан – и он за ними.

Юркий официант в синем авасэ, которое было надето поверх длинного нижнего кимоно, усадил капитана на циновку за низенький столик, что находился в самом центре небольшого помещения, украшенного разноцветными бумажными фонариками, тогда как его охранник остался караулить у дверей. Что же касается незнакомца, то он расположился в углу, укрывшись за лимонным деревом, которое росло в неимоверно большом глиняном горшке. Там было меньше света, а он, видимо, не хотел, чтобы видели его лицо.

Алексей тогда и не заметил, как этот незнакомец очутился подле него.

– Коннитива! – произнес тот, и в его руках сверкнул нож.

Жаков инстинктивно почуял беду и отпрянул в сторону, одновременно опрокинув на незнакомца глубокую чашку с горячей рисовой лапшой, которую он перед тем обильно полил корейским соусом и с которой еще только намеревался расправиться с помощью двух деревянных палочек.

Тот вскрикнул от боли и попытался стряхнуть с себя остатки испорченного блюда, но длинная корейская лапша повисла на нем, словно серебряный «дождь» на новогодней елке, и никак не хотела подчиняться. Вот эти несколько секунд замешательства и спасли капитана. Выбив нож у незнакомца, он свалил его на пол. Но не тут-то было! Тот оказался человеком подготовленным. Вывернувшись, он тут же без подготовки нанес Алексею ногой мощный удар в живот, отчего у того перехватило дыхание. Незнакомец потянулся за ножом… В этот момент и прозвучал выстрел…