Когда я вернусь - [9]

Шрифт
Интервал

И с оттяжкой, и ногою в поддых,
И от криков, и от слез палачей
Так и ходят этажи ходуном,
Созывают «неотложных» врачей
И с тоскою вспоминают о Нем,
«О Сталине мудром, родном и любимом…»
Мы на страже, – говорят палачи.
Но когда же? – говорят палачи.
Поскорей бы! – говорят палачи. –
Встань, Отец, и вразуми, научи!
Дышит, дышит кислородом стража,
Крикнуть бы, но голос как ничей,
Палачам бывает тоже страшно,
Пожалейте, люди, палачей!

ЕЩЕ РАЗ О ЧЕРТЕ

Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.
И сказал мой черт:
«Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!
И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
Аллилуйя, Аллилуйя,
Аллилуйя, – потом!
Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все – как один!
И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь – да!
И вместе со всеми – нет!
И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
Аллилуйя, Аллилуйя,
Аллилуйя, – потом!
И что душа? –
Прошлогодний снег!
А глядишь – пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!
И кому оно нужно, это «добро»,
Если всем дорога – в золу…
Так давай же, бери, старина, перо!
И вот здесь распишись, «в углу».
Тут черт потрогал мизинцем бровь…
И придвинул ко мне флакон.
И я спросил его: «Это кровь?»
«Чернила», – ответил он…
Аллилуйя, аллилуйя!
«Чернила», – ответил он.

ФАНТАЗИИ НА РУССКИЕ ТЕМЫ ДЛЯ ГОЛОСА С ОРКЕСТРОМ И ДВУХ СОЛИСТОВ – ТЕНОРА И БАРИТОНА

Тенор:
Королевич, да и только,
В сумке пиво и «сучок»,
Подрулила птица-тройка,
Сел стукач на облучок.
И – айда! И трали-вали,
Все белым-бело вокруг,
В леспромхозе, на канале
Ждет меня любезный друг –
Он не цыган, не татарин и не жид!
Он надежа мой: камаринский мужик,
Он утеха на обиду мою,
Перед ним бутыль с «рябиновою»!
Он сидит, винцо покушивает,
Не идет ли кто, послушивает,
То ли пеший, то ли конный,
То ли «Волги» воркотня,
И сидит мужик законный,
Смотрит в сумрак заоконный,
Пьет вино и ждет меня,
Ты жди, жди, жди, обожди, не расстраивайся!
Баритон:
Значит, так… на Урале
В предрассветную темь,
Нас еще на вокзале
Оглушила метель,
И стояли пришельцы,
Барахлишко сгрузив,
Кулаки да лишенцы –
Самый первый призыв!
Значит, так… на Урале
Холода – не пустяк,
Города вымирали
Как один – под косяк!
Нежно пальцы на горле,
Им сводила зима,
А деревни не мерли,
Не сходили с ума!
Значит, так… на Урале
Ни к чему лекаря:
Всех не померших брали –
И в тайгу, в лагеря!
«Четвертак» на морозе,
Под охраной, во вшах!
А теперь в леспромхозе
Я и сам в сторожах.
Нету рая спасенным,
Хоть и мертвый, а стой,
Вот и шнырю по селам
За хурдою-мурдой,
Как ворье по закону –
Самозванный купец –
Где добуду икону,
Где резной поставец!
А московская наедет сволота –
Отворяю я им, сявкам, ворота –
Заезжайте, гости милые, пожаловайте…
Тенорок:
Славно гукает машина,
Путь-дорожка в два ряда,
Вьюга снегу накрошила,
Доберемся – не беда!
Мы своротим на проселок,
Просигналим тра-та-та!
Принимай гостей веселых,
Отворяй им ворота.
Ты, любезный мой, надежа из надеж!
Всю вселенную проедешь – не найдешь!
Самый подлинный, расподлинный,
Не носатый, не уродливый,
А что зубы подчистую – тю-тю,
Так, верно, спьяну обломал об кутью!
Не стесняйся, было – сплыло,
Кинь под лавку сапожки,
Прямо с жару, прямо с пылу,
Ставь на стол «сучок» и пиво,
Печь лучиной разожги!
Ты жги, жги, жги, говори, поворачивайся!..
Баритон:
Что ж… за этот, за бренный,
За покой на душе.
Гость с шофером по первой,
Я вторую уже,
Сладок угорь балтийский,
Слаще закуси нет! «Николай Мирликийский»
Запеленут в пакет.
Что ж… хихикайте, падлы,
Что нашли дурака!
Свесив сальные патлы,
Гость завел «Ермака».
Пой, лягавый, не жалко,
Я и сам поддержу,
Я подвою, как шавка,
Подскулю, подвизжу.
Что ж – попили, попели,
Я постелю стелю,
Гость ворочает еле
Языком во хмелю,
И гогочет, как кочет,
Хоть святых выноси,
И беседовать хочет
О спасеньи Руси.
Мне б с тобой не в беседу,
Мне б тебя на рога!
Мне бы зубы, да нету!
Знаешь слово «цинга»?
Вертухаево семя!
Не дразни – согрешу!
Ты заткнись про спасенье,
Спи, я лампу гашу!
А наутро я гостей разбужу,
Их, похмельных, провожу к гаражу…
Заезжайте, гости милые, наведывайтесь…

ПЕСНЯ БАЛЛАДА ПРО ГЕНЕРАЛЬСКУЮ ДОЧЬ

«Он был титулярный советник, Она генеральская дочь…»

Постелилась я, и в печь – уголек…
Накрошила огурцов и мясца,
А он явился, ноги вынул, лег –
У мадам у его – месяца.
А он и рад тому, сучок, он и рад,
Скушал водочки, и в сон наповал!..
А там – в России – где-то есть Ленинград,
А в Ленинграде том – Обводной канал
А там маменька жила с папенькой,
Называли меня «лапонькой»,
Не считали меня лишнею,
Да им дали обоим высшую!
Ой, Караганда, ты, Караганда!
Ты угольком даешь на-гора года!
Дала двадцать лет, дала тридцать лет,
А что с чужим живу, так своего-то нет!
Кара-ган-да…
А он, сучок, из гулевых шоферов,
Он барыга, и калымщик, и жмот,

Еще от автора Александр Аркадьевич Галич
Верные друзья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Блошиный рынок

Незавершенный роман «Блошиный рынок», который сам Галич называл «плутовским романом», был написан в эмиграции, в 1976 — 1977 годах. Первая часть опубликована в журнале «Время и мы» (№№ 24-25. 1977-1978 гг.).Судьба второй части неизвестна.В образе главного героя Семена Яновича Таратуты — одесского интеллигента — нетрудно заметить черты самого автора, а в его высказываниях — авторские мысли, поэтому справедливее будет сказать, что этот герой выведен с самоиронией.Один из эпизодов перекликается с тем, что произошло в жизни Галича: перед отъездом он должен был выплатить внушительную сумму за свою кооперативную квартиру в писательском доме, но когда власти вызвали его «на ковер» 17 июня 1974 года и предъявили ультиматум «эмиграция — лагерь», то сами же и внесли за него требуемую сумму, только чтобы Галич поскорее убрался из страны. .


Стихотворения и поэмы

Александр Галич — это целая эпоха, короткая и трагическая эпоха прозрения и сопротивления советской интеллигенции 1960—1970-х гг. Разошедшиеся в сотнях тысяч копий магнитофонные записи песен Галича по силе своего воздействия, по своему значению для культурного сознания этих лет, для мучительного «взросления» нескольких поколений и осознания ими современности и истории могут быть сопоставлены с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, Н. Мандельштам. Подготовленное другом и соратником поэта практически полное собрание стихотворений Галича позволяет лучше понять то место в истории русской литературы XX века, которое занимает этот необычный поэт, вместе с В.


Я выбираю свободу

В третий номер журнала «Глагол» вошли публицистические выступления известного советского поэта, прозаика и драматурга Александра Галича. Основу составили его выступления по радиостанции «Свобода» в 1974—1977-х годах. В издание включены также интервью с писателем, подписанные им открытые письма, стихи, написанные автором в разные годы.


Матросская тишина (Моя большая земля)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Песни русских бардов. Серия 4

Четвёртый выпуск серии сборников стихотворений, исполнявшихся русскими бардами в виде песен.


Рекомендуем почитать
Боги молчат. Записки советского военного корреспондента

Михаил Соловьев (Голубовский; Ставрополье, 1908 — США, 1979), по его собственным словам, писатель с «пестрой биографией», послужившей основой для биографии Марка Сурова, героя романа «Когда боги молчат» (1953), «от детства потрясенного революцией человека», но затем в ней разочаровавшегося. В России роман полностью публикуется впервые. Вторая часть книги содержит написанные в эмиграции воспоминания автора о его деятельности военного корреспондента, об обстановке в Красной Армии в конце 1930-х гг., Финской войне и начале Великой Отечественной войны. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Ковчег для незваных

«Ковчег для незваных» (1976), это роман повествующий об освоении Советами Курильских островов после Второй мировой войны, роман, написанный автором уже за границей и показывающий, что эмиграция не нарушила его творческих импульсов. Образ Сталина в этом романе — один из интереснейших в современной русской литературе. Обложка работы художника М. Шемякина. Максимов, Владимир Емельянович (наст. фамилия, имя и отчество Самсонов, Лев Алексеевич) (1930–1995), русский писатель, публицист. Основатель и главный редактор журнала «Континент».


Антисоветский роман

Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.


На чёрных водах кровь калины

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

Книга принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись, сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня, благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам. Её автор сам был номенклатурщиком, позже, после побега на Запад, описал, что у нас творилось в ЦК и в других органах власти: кому какие привилегии полагались, кто на чём ездил, как назначали и как снимали с должности. Прежде всего, книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом.


Крот истории

В. Ф. Кормер — одна из самых ярких и знаковых фигур московской жизни 1960—1970-х годов. По образованию математик, он по призванию был писателем и философом. На поверхностный взгляд «гуляка праздный», внутренне был сосредоточен на осмыслении происходящего. В силу этих обстоятельств КГБ не оставлял его без внимания. Важная тема романов, статей и пьесы В. Кормера — деформация личности в условиях несвободы, выражающаяся не только в индивидуальной патологии («Крот истории»), но и в искажении родовых черт всех социальных слоев («Двойное сознание...») и общества в целом.