Когда я был мальчишкой - [57]

– Он тебе «червонец», а ты целуешься, как Христос,– проворчал Дима Казаков, могучий квадратный парень, прозванный Музыкантом за огромные, как морские раковины, уши.– Ладно, не бранись, тебе виднее. Давай пять, мушкетер!

С этого разговора отношения наладились, а через несколько часов стали даже хорошими – после боя и последующих событий, о которых речь пойдет ниже.

Наша верная своему прозвищу «лесисто-болотистая» дивизия проселочными дорогами двигалась на юг. Привычной линии фронта перед нами не было: фашисты потеряли способность к активному сопротивлению и, судя по всему, мечтали только об одном – унести ноги.

Оторвавшись от полка, мы медленно ехали по живописной извилистой дороге. Редкостно красивый пейзаж так и просился на картину: в километре налево – лес, в полукилометре направо – лес, а между ними – высокий, поросший кустарником холм. Мы спешились, влезли на холм и начали осматривать местность.

– Красотища какая… – расчувствовался Заморыш.– Патефончик бы сюда, пивка ящик, раков корзиночку и девочку подобрее…

– Глупый ты чэловэк,– развел руками Рашид Алиев, стройный черноглазый дагестанец, при первом знакомстве поразивший меня своим искусством метать в цель кинжал.– Война идет, а ты – дэвочки!

– Холодная у тебя кровь, Рашид,– посмеивался Заморыш.– Вам, кавказцам, только бы шашлыку нарубаться и лошадиный хвост причесать.

Жук знаком остановил Рашида, лицо которого начало наливаться кровью, и вопросительно посмотрел на Музыканта.

– Идут,– прислушавшись, уверенно сказал Музыкант и показал пальцем налево.– Целая колонна.

– Не почудилось?– на всякий случай переспросил Жук, хотя мог бы этого не делать: ребята говорили, что Музыкант мог бы услышать полет бабочки средь бела дня.

Неожиданно из леса выехали два велосипедиста и помчались в направлении нашего полка.

– Чехи,– глядя в бинокль, пробормотал Жук.– Доставить их сюда.

Вскоре разведчики вернулись вместе с двумя юношами чехами, партизанами, судя по трехцветным повязкам и автоматам. Задыхаясь от усталости, с трудом подыскивая нужные слова и дополняя их жестами, юноши разъяснили, что по лесной дороге идут «русские фашисты», их очень много, наверное тысяча. Зденек и Штефан – так звали чехов – ехали навстречу нашим войскам, чтобы успеть их предупредить.

– Приходько – к Локтеву!– приказал Жук.– Обрисуешь рельеф, обстановку. Власовцы идут наперерез, хорошо бы ударить по ним с флангов. Скажи, что будем действовать по интуиции. Гранаты и рожки оставь. Все, быстро! Остальным – проверить оружие и гранаты, залечь и ждать команды!

– Можно, я около тебя?– шепнул ему я.

– Ложись, места не жалко,– кивнул Жук и усмехнулся.– А ты боялся, что власовцев не увидишь… Товарищи чехи, с нами остаетесь или дела?

Зденек и Штефан, поняв вопрос, подошли, пожали Жуку руку и залегли в кустах.

– Как по-твоему, успеют наши?—спросил я, устраиваясь поудобнее.

– Должны успеть,– проговорил Жук, не отрываясь от бинокля. – Иначе, кореш, будет нам с тобой хана.

– Почему?– не понял я.– Думаешь, они нас увидят за кустами?

Жук промолчал. Мне и в голову не приходило, что Жук уже в ту минуту твердо решил навязать власовцам столь, казалось, безнадежный для нас бой.

Я посмотрел на часы, подарок Сергея Тимофеевича, и засек время. Минут через двадцать до нас явственно донесся шум моторов и тяжелый топот сотен идущих людей. Но сначала из лесу выехало на велосипедах человек семь-восемь разведчиков. Оглядываясь по сторонам, они медленно прокатились по дороге и остановились под нами, у подножия холма. Один из разведчиков помахал белым платочком, и на дорогу начала выползать колонна. Впереди шла легковая машина с открытым верхом, за ней двигались солдаты, машина с шестиствольными минометами, повозки с пулеметами и снова солдаты. Власовские разведчики, покинув подножие холма, поехали в открывающуюся с правой стороны чащу.

– Эх, мин не взяли с собой… – сокрушенно пробормотал Жук.– Хотя бы на десять минут задержать…

Обернувшись, я увидел то, чего власовцы видеть не могли: столб пыли. Это подходил наш полк. Он явно опаздывал как минимум на те самые десять минут…

Колонна быстро двигалась к чаще, у которой стоял наш холм. Лежа в кустах, мы молча смотрели на подходивших власовцев. Они были в хорошо нам знакомых темно-зеленых мундирах, и если бы не нашивки «РОА» на рукавах, их вполне можно было бы принять за немцев. Никогда я еще не испытывал такого смешанного чувства: волнения и ненависти, недоумения и презрения – как тогда, когда смотрел на бывших соотечественников, надевших чужую форму предателей, жестокости которых, как говорили, удивлялись даже эсэсовцы. Чехи умоляюще смотрели на Жука, кивали на дорогу, автоматы дрожали в их руках. Лицо Жука покрылось крупными каплями пота: он принимал трудное решение.

– Приготовить гранаты,– негромко приказал он.– Без команды не стрелять!

Как бы угадав сокровенные чаяния нашего командира, заглох тягач, за которым ползла полковая пушка. Это произошло метрах в ста от нас, странно и дико было слышать доносившиеся снизу русские слова:

– Бросить к чертовой матери! Онищенко, вытащи замок!

– Слушаюсь, господин капитан!