Когда вырастают дети - [14]
Для полного счастья не хватало трех нематериальных вещей. Во-первых, чтобы мамик увидела в отце самоцвет, а не потемневший камень. Во-вторых, чтобы отец заметил под шопоголическим слоем хорошую простую девчонку, которую он когда-то любил. В-третьих, чтобы Шелковникова, шагающая позади Саньки, шла рядом с ним. Рядом и всегда. Он сказал бы им, всем троим: «От добра добра не ищут».
В Лимпопо, в Лимпопо, в Лимпопо!
Перед уроками наглый Дмитриевский развел подозрительную дискуссию о типажах женщин якобы по Чехову. Если это не фейк, то большинство классиков – циники. Женя угодила в группу «ланинская фруктовая». Юля Кислицына шепнула, что Чехов от лица какого-то алкаша охарактеризовал так девчонок, которые пока не… «ну, сама понимаешь». Женя читала у нее в фейсбуке топ с похожим списком определений: «Изменяет – предатель; не изменяет – зануда; вообще ни с кем – задрот…» Девчонки живо обсуждали эту тупость и пошлость.
Легонько дернув за косу, Дмитриевский предположил:
– Шелковникова еще даже ни с кем не целовалась.
В конце фразы слышался вопрос. Женя возмутилась, но ничего не сказала, только косу перекинула на грудь.
– Что ты к ней лезешь? – проворчал Шишкин.
– Не целовалась, – помедлив, нарочно громко удостоверился Дмитриевский. – Да и ты у нас, Мишка, последний российский девственник.
Мальчишки обидно заржали. Шишкин мог бы одной левой раскидать всех по углам, но не успел. Гладков предостерег:
– Класснуха идет!
Ирина Захаровна зашла на фоне трещащего звонка, и по возбужденному Чеховым классу пронеслось: «Коньяк с лимоном…»
Знала бы Ирэн! А она и узнала. Подняв руку, Надя Сорокина спросила, правда ли, что Антон Павлович… и т. д.
– Подобными «классификациями» забавлялись и продолжают баловаться многие поэты-писатели, – усмехнулась Ирина Захаровна. – В институте и мы развлекались, сочиняя наш «ответ» Чехову.
Розовая от восторга Сорокина вылупила голубые глазищи в пол-лица:
– Ой, Ирина Захаровна, прочтите, пожалуйста!
– Почему бы вам самим не пофантазировать на досуге? А мы сегодня освежим наши воспоминания о «Войне и мире».
Женя услышала, как позади беспокойно завздыхал и завозился Шишкин. Кислицына хихикнула:
– Мишка в прошлом году содрал сочинение с инета и плохо проверил, а там девчонка написала: «Если бы я была Наташей Ростовой…»
За урок Шишкин, очевидно, сильно освежил и прочувствовал вину своего плагиата. На перемене он внезапно вышел к доске и, до ушей налившись румянцем, замахал большими руками:
– Народ! Ахтунг сюда!
Одноклассники переглянулись: не в привычке Шишкина было привлекать к себе внимание. А он напрягся, будто набрал полный рот гальки, как ученик древней ораторской школы, и выпалил:
– У Ирэн в Новый год день рождения! (Подумаешь, открытие. Всем известно.) Давайте сделаем ей сюрприз – подготовим спектакль!
Класс отреагировал адекватно бредовому предложению.
– Сам пьесу напишешь, филолух?
– Граф Толстый!
– О! Я уже придумал название: «Если бы Шишкин стал Наташей Ростовой»!
Короче, Остапов понесло.
– Я-то думал, что вы – люди… а вы… эх! – Мишка сокрушенно махнул рукой.
Волну новых реплик на тему «эх» пресекла Ирэн, вернувшаяся вместо ожидаемой математички:
– Больше сегодня уроков не будет. На нижнем этаже прорвало трубу.
11-й «б» радостно загудел, захлопал, как в ладоши, учебниками:
– А завтра, Ирина Захаровна? Завтра тоже не приходить?
– Надеюсь, аварию скоро ликвидируют. Читайте сообщения на школьном сайте.
Внизу в коридоре и гардеробе парило, как в бане. Физрук с мальчишками расстилали доски мостками поверх успевшей натечь воды, и уже носились с какими-то шлангами ремонтники. На улице Женино лицо окатило жгучим морозцем. Пристывая к ступеням, мелко морщилась зеленая ковровая дорожка. Дворник обсыпал песком ледяной наст уводящей в аллею тропы. Крупный коричнево-серый песок взвизгивал под ногами, будто подошвы ступали по забросанному бисером стеклу.
Некоторые звуки болезненно остры и током отдаются в локтях и чашечках коленей. Это особенно неприятно в стужу, когда хочется впасть в анабиоз и не слышать, не видеть ничего, даже сказочной красоты спящих деревьев. Холод с полным правом наказывал Женю за лень: зимнее пальто-пуховик лежало в нераспакованном с переезда чемодане. Говорила же мама: «Сегодня же достань, приведи в порядок», а дочь-бездельница опять не послушалась.
Женя шла в куртке с тонким синтепоновым подбоем и пыталась отвлечься от холода с помощью размышлений. Думала о добром Шишкине, разочаровавшемся в людях класса, и приставучем Дмитриевском. Думала, что в выходные начнется декабрь, а через месяц наступит неведомый год. В этом году из нее, Жени, попрут кошачьи флюиды, и она перейдет в фазу шабли и шато дикем. Должно быть, эти вина (а они точно вина? не лимонады?) чудно пахнут.
Дойдя до супермаркета, Женя окинула оценивающим взглядом Родриго-Игоря. Он был одет в элегантное черное пальто. Темно-синий кашемировый шарф с изящной небрежностью лежал на плечах и спускался за спину. Рука в лайковой перчатке приглашала к двери – welcome… Глаза асфальтового цвета с томным безразличием смотрели в никуда сквозь мягко озаренное стекло витрины. Женя ответила на приглашение – зашла погреться.
Валентинка проводит летние каникулы в деревне у бабушки вместе с компаний друзей и собакой Мальвой. За лето столько всего случается! Экспедиция в таинственный Синий лес, встреча с таёжным великаном Сырбырхырчиком, откапывание и закапывание несметных сокровищ, освоение методов дедукции, знакомство с динозавром, который обитает в речке… Эти невероятно весёлые и в какой-то мере драматические приключения достойны того, чтобы главная героиня «Записок…» поделилась ими со своими потомками.
К позорному столбу приковывали осужденных. Герои романа – еврейский парень Хаим и русская девушка Мария – осуждены без вины. Только из-за происхождения их репрессируют и ссылают из Литвы на острова смерти. Сохранить любовь и человечность там практически невозможно. Но именно эти качества и придают молодым людям силы, именно они помогают выжить.
У спецпереселенцев из Литвы — еврея Хаима и русской Марии — в якутских морозах рождается дочь, которую из романтических соображений отец нарекает Изольдой. В крохотное родильное отделение поселковой больницы Мария попала одновременно с якуткой Майыс. Майыс выкормила Изочку и полюбила как дочь. Через много лет, когда ни Марии, ни Майыс давно не было на свете, в Доме инвалидов обнаружилась старушка-якутка, которая называла себя Марией…
У девочки, обладающей необычным именем – Изольда, и судьба, конечно, самая необыкновенная. Вскормленная якуткой, Иза вместе с молоком своей второй матери впитала любовь к этому суровому северному краю, столь не похожему на благословенную Балтику, откуда происходили ее предки. Сердце Изы стремится к радости, она умеет видеть красоту в самых обычных вещах, и неудивительно, что мир отвечает ей взаимностью. Первая любовь к огненноволосому цыгану дарит Изольде настоящее счастье. Не всем нравится ее яркое горение, а значит, Изу ждут тяжелые испытания.
Ее избыточный вес и невысокий рост дополняло крапленное веснушками круглое лицо. Ее называли Маняшей, и никто не верил, что это человеческое недоразумение, дожившее уже до тридцати трех лет, способно обрести женское счастье. Но как часто за неказистым на первый взгляд фасадом скрывается по-настоящему тонкая и прекрасная душа!.. И удивительно, что судьбе совсем не важно, кому вручить свои дары — дурнушке или красавице.
«Из больницы выздоровевшего мальчика привезли не на дачу, а в каменное двухэтажное здание, окруженное отцветающей зеленью тополей. Детдом населяли, согласно общему списку, ровно тридцать круглых сирот и шестьдесят восемь социальных – те, у кого родители были предположительно живы. С кого-то удавалось выжать часть алиментов, кто-то искусно скрывался либо умер в безвестности, и ребенок без согласия кровных родителей на усыновление оставался по закону в детдоме до совершеннолетия. Мальчику повезло: он был полноценным сиротой и мог надеяться обрести семью…».
Много лет назад в подсобной комнате старого института произошли странные события, неясные следы которых хранятся там по сей день. Главная героиня романа Кристина поступает на первый курс Медицинского института и даже не подозревает, какие тайны скрываются в стенах здания. Удастся ли ей распутать клубок загадочных явлений и поставить точку в истории, что никак не может закончиться?
Начальник ФЭС и начальник ОВД. Два полковника, две сильные женщины. Такие разные и такие похожие. К чему приведет это сотрудничество?
Когда Кэсси Тейлор встретила в театральной школе Итана Холта, между ними пробежала искра. Она была прилежной актрисой. Он был плохишом в кампусе. Но один судьбоносный выбор на кастинге «Ромео и Джульетты» изменил все. Как и персонажи, которых они играли, роман Кэсси и Итана казался предначертанным. До тех пор, пока он не разбил ей сердце и не предал ее доверие. Теперь первосортный сердцеед вернулся в ее жизнь, и переворачивает ее с ног на голову. Одним прикосновением. Вновь им достаются романические персонажи, и они вынуждены противостоять неудержимым воспоминаниям о душераздирающих падениях, и ускоряющих пульс взлетах их тайной интрижки в колледже.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После расставания Егора и Сони проходит 3 года. Герои вырастают, взрослеют и меняются. Школьная любовь испаряется под натиском реальности и старых обид. Или же всё-таки нет? Матвей, Егор, Соня и Маша. Четыре человека, чьи жизни изменились после трагичного случая в прошлом. Что заставит их снова встретиться? И кто тот таинственный незнакомец, который постоянно присылает им письма, утверждая, что знает их самые страшные тайны?
Егор Штормов с детства занимается боксом и мечтает выйти в профессиональный спорт. Ринг — это его жизнь. Ринг — это его всё. Он живёт им, он дышит им, он зависим от него, словно от наркотиков, ведь бокс — смысл всей его жизни.У Сони Розиной ничего этого нет. Никакого смысла жизни. Только бурный переходный возраст и нескончаемый сарказм, который приносит ей одни неприятности. Смогут ли эти двое поладить, и сколько раундов продлятся их чувства?
Если бы у Елены Лукониной спросили, счастлива ли ее семья, она вряд ли смогла бы однозначно ответить на этот вопрос. Счастье и горе, печаль и веселье всегда шли в ее жизни рука об руку. Елена, как могла, оберегала своих родных от несчастий – мирила, утешала, помогала пережить потери. Еще в молодости она поняла: всегда есть выбор. Жизнь подобна перекрестку, и только в конце пути станет понятно, по той ли улице ты пошел.
Помните: «Счастье – это когда тебя понимают»? Далеко не все испытали это счастье – найти свою половинку, человека, который тебя понимает, принимает тебя таким, какой ты есть, не пытаясь переделать, перевоспитать. Писатель Максим Ковалев был уверен, что в его жизни ничего произойти не может: он популярен, богат, давно и прочно женат. Жена в свое время «вывела его в люди» и с тех пор направляет твердой рукой, не давая поблажек, наказывая за слабости и поощряя за успех. Была ли эта жизнь счастливой? У Максима не было времени об этом подумать. Но однажды – как часто все меняется в один момент под влиянием этого «однажды»! – он получил письмо от благодарной читательницы.
Сначала Лиду бросила мать – просто уехала и не вернулась, оставив дочь на воспитание бабушке в глухой деревне.Так девочка и росла – с твердым убеждением, что никому не нужна. Потом ее бросали мужчины – так же, как в свое время мать: неожиданно, подло, несправедливо. Так, что всякий раз хотелось кричать: «Мой милый, что тебе я сделала?» А ничего не сделала. Просто была запрограммирована на одиночество, тоску, неудавшуюся жизнь. Ее, словно Кая в «Снежной королеве», заколдовали, заморозили сердце. И Лида не сомневалась, что разморозить его нельзя.
Мы выбираем, нас выбирают… Счастье, когда чувства взаимны. А если нет?История, которая легла в основу повести «Верный муж», открывающей эту книгу, реальна. На одной из многочисленных читательских встреч ко мне подошла женщина и вручила сверток с письмами. Я о них, признаться, забыла, а когда вспомнила и начала читать, не смогла оторваться.В этих письмах было столько страсти, столько муки, столько радости… Я никогда не знала мужчину, который писал эти письма, не была знакома с женщиной, которой они адресованы.