Когда вырастают дети - [10]

С рассказами отца Санька постигал органику веществ. В глубинной своей сути они оказались живыми. Вещества дружили и дрались, одерживали победы и погибали!.. Дома Санька поделился с мамиком удивительным открытием жизни материального мира. Она зевнула, не дослушав, и недовольно заметила:

– Совсем тебе Дмитриевский мозги закомпостировал.

– Разве неинтересно, мамик? – расстроился Санька.

– Хватит в музей шастать, мешаешь там.

– Не мешаю, – возразил Санька. – Папины друзья говорят, что я, может быть, стану искусствоведом.

Мамик вдруг прищурилась, поджала губы щепотью и странно подобралась.

– Ты мне, Сашхен, лабуду не втирай. Меньше базару – больше навару. Отец твой мастер лапшу на уши вешать. Повезло Дмитриевскому: живет в свое удовольствие, а я за пятерых вкалываю, с утра до вечера на ногах. Даю ему возможность старьем любоваться… Но как ты думаешь, кого надо слушать? Его или меня? А?

Санька молчал. Не дождавшись ответа, мамик в досаде щелкнула сына по лбу:

– Запомни, Сашхен: меня! Меня! Я все сделаю, чтобы ты получил престижное образование и вырос не ушлепком. Не лузером! А если станешь слушать отца, тебя ждут пустой треп и бедность!

Музейное очарование сразу потускнело в Санькиных глазах. Обесцветилось… ослабло, «как персидская больная бирюза». Денежный аргумент в устах мамика звучал звонко и напористо. Так же напористо звенела полная монет копилка – фаянсовый слоник, подаренный мамиком на день рождения в придачу к компьютеру. Санька боялся бедности. Это же, значит, ни нового велика, ни парка с мороженым и аттракционами…

Отец видел во времени то, что было. Мамик – то, что будет. Санька торчал посередке и метался то к нему, то к ней. Он был еще маленьким, но понял, что его долг – притягивать их друг к другу, как магнит. Санька и притягивал, старался сбалансировать разные гирьки в весах. Держал семью в относительном равновесии.

Когда в школе проходили сложные слова, Саньку поразило слово «злоупотребление». Он, конечно, и раньше его слышал, но как-то не задумывался над смыслом. А тут догадался: мамик употребляет вещи во зло.

Тех, кто пьет много водки, называют пьяницами, кто много ест (жрет) – обжорами. У всякого чем-нибудь злоупотребляющего человека есть свое определение. А как называется порок мамика? Если бы какая-нибудь золотая рыбка сдуру согласилась исполнить ее мечты, семью тотчас погребла бы под собой каменная недвижимость со всеми удобствами. Плюс сауна, бассейн, сад, гараж с десятком навороченных тачек, куча бытовой техники, горы мебели, масса всяких предметов… Долго перечислять, да и зачем. Все равно не получится старая сказка на новый лад.

Аппетит приходит во время обжорства. Мамик объедалась вещами не покладая рук. Сверхдостаток был для нее важнее всего. Она изо всех сил внушала Саньке, что тяга к богатству заложена в человеческой природе, и все движется по кругу: богатство дает независимость, свобода – уверенность, стойкие позиции вызывают любопытство людей, интерес людей провоцирует популярность, слава ведет к еще большим материальным благам. Обидно, конечно, что после финального акта в гражданском состоянии в вечность нельзя взять караваны с нажитым добром. Но зато детям найдется что поесть и где жить, у них будут лучшие условия, возвышающие их над другими… А ты говоришь – зачем я набираю вещи. Для тебя, Сашхен, для тебя! Относись к вещам бережно. Погоди, еще спасибо скажешь, когда я помру и они превратятся в винтаж. Ни у кого нет, у тебя – полно, и сам из тех людей, что из телевизора не вылазят. Ну и пусть кто-то из них вор, на лбу не написано. Зато богатый, известный и уважаемый. И ты будешь таким – известным и уважаемым. Деньги, слава, морда на экране. Счастье.

Точного определения страсти мамика Санька так и не нашел. Спустя несколько лет отец грустно пояснил:

– Это вещизм, сын. Моя вина, за столько лет не смог перевоспитать.

«Любовная лодка разбилась о быт», – подумал Санька. По литературе как раз проходили Маяковского.

В молодые годы отца «вещизмом» называлась подчиненность добру во втором его значении – имущество. Слово «вещизм» исчезло, потому что вещи победили человека, а он и не заметил. Пока бывшие советские люди вживались в рынок и знакомились с капитализмом, вакантное место «вещизма» в словаре пустовало. Затем в пробел просочился «шопинг», производное от забугорного слова shop (магазин). И мамик заразилась непреодолимой тягой к потребительству.

Шопоголизм – как наркотик. Человек покупает, покупает и не может остановиться. Неясно, спорт это, хобби или психическое заболевание, но в любом случае любовь к затариванию добром у мамика односторонняя. Время от времени на нее нападает блажь посетить магазины экстра-класса, где господин Шопинг заявляет ей в глаза, что между ним и парикмахершей (заведения, напомним, с маркой «эконом») не может быть ничего общего. «Ресурсов. NET». Мамик неизменно переживает микростресс от бессовестной честности Шопинга и собственной неплатежеспособности. У нее повышается давление. Высокий накал, чувство, что палец суешь в розетку… Но, несмотря на такое электрическое напряжение, мамик иногда умудряется найти контакт с надменным господином.