Когда внутри закипит - [2]
Вернувшись на пляж, Гут присел на плоский валун и погрузил ноги в прохладную воду. На время он оставил защитные ноты и снова взялся повторять определенный набор слогов, чтобы освежить в памяти подслушанную у водопада песню. Даже несмотря на предосторожности, два или три раза Бандар едва не утратил бдительность, чуть было не поддался призывной красоте мелодии, но боязнь навсегда прирасти к месту и вечно слушать одни и те же чарующие звуки, пока Область окончательно не поглотит его, помогала сохранять благоразумие.
Исследователь трезво оценил свое приобретение и остался доволен. В сущности, седьмой экземпляр коллекции явно вторил прежним шести: веский довод в пользу утверждения Бандара о том, что мелодия сама по себе архетипична, что любая ария или рапсодия родились из единого источника, некоей Песни песней человечества.
Если восьмой и последний образец опять совпадет по звучанию с остальными, можно будет смело готовить доклад для ежегодного Великого Коллоквиума, до которого, кстати, остались считанные дни. Гут упорно станет сражаться за признание Песни как первого нового архетипа, обнаруженного за многие и многие века.
Разумеется, Дидрик Гэбрис, этот заклятый академический противник Бандара, не преминет вставить палки ему в колеса. Начнет, пожалуй, цепляться за древнюю, точно мир, избитую фразу: дескать, все, что можно было открыть, ученые давным-давно установили, опознали, обсудили, аккуратно снабдили примечаниями и по большей части забыли напрочь. Но только не Песнь песней, уж в этом Гут не сомневался. После долгих и кропотливых исследований он верил, что сможет вписать в анналы института нечто новое и неслыханное (славный каламбурчик!).
И пусть себе Дидрик бессильно скрежещет зубами от злости. Бандар вообразил сладостную картину… Ему это понравилось, и он воскресил ее перед внутренним взором еще раз — правда, слегка дополнив и приукрасив.
Приятные размышления прервал тоненький звук, еле слышное «щелк» прибрежного камешка о другой камешек. Гут вскочил с места и обернулся. По пляжу, распустив иссиня-черные локоны по плечам и маленькой груди, кралась обнаженная гибкая дева со сверкающими, как изумруды, очами. Ее черты дышали одним лишь глубоким коварством, в руке же покоился длинный оливковый жезл, увенчанный резной головой сатира.
Бандар отшатнулся. Спина уперлась в плоскую скалу. Отступать было некуда. Исследователь разлепил пересохшие губы для особой защитной мелодии, но не успел напеть и первые четыре такта, как потемневшее от старости дерево коснулось его плеча.
Сначала ему почудилось, будто дева внезапно увеличилась в размерах, да так, что глаза ученого очутились на уровне вздымающихся бедер. Шею вдруг свело от жуткого напряжения. Гуту пришлось изогнуть ее, чтобы посмотреть даме в лицо. Оказалось, он упал на четвереньки. В тот же миг Бандар обнаружил, что запахи, которые прежде ощущались очень смутно — слабый аромат моря, высушенных водорослей на берегу, плесени под оливами, благоухание тела нимфы, — заметно обострились и стали намного крепче.
Исследователь опустил больную шею и посмотрел на свои руки. Ладоней больше не было. Пальцы срослись двумя неуклюжими группами, ногти вытянулись и потемнели. «Копыта, — подумал Бандар. — Причем свиные».
Над головой раздался довольный смешок, будто бы озорная девчонка сыграла с ним удачную шутку. Ягодицы пронзила острая боль. Это нимфа огрела ученого тяжелым жезлом. Несчастный бросился под сень оливковой рощи. Новый удар, пришедшийся на то же самое пострадавшее место, заставил его бежать еще быстрее.
— Поторапливайся, свинья, — промолвил мелодичный, но беспощадный голос. — Смешная, аппетитная свинка.
На ляжки обрушился третий удар. Гут завизжал и припустил к роще.
Ноосфера, как, выражаясь научным языком, называли в институте коллективное бессознательное, размещалась в глубинных слоях любой человеческой души. Этот подлинный лабиринт взаимосвязанных Пейзажей, Событий и Ситуаций, лежащих в самом сердце любого мифа, легенды, вымысла или шутки, населяли архетипические образы, непременная принадлежность людских грез — Мудрец и Дурень, Герой и Разрушитель, Девица, Мать и Старуха, Искусительница, Утешительница и целая уйма других.
Наиболее часто встречались Чародейки, воплощенные во множестве различных мотивов: злобной Лесной Колдуньи, которая делала из заплутавших охотников прислугу в сизой волчьей шкуре; Эльфийской Принцессы, способной услаждать влюбленного обожателя все утро, которое тянулось бы земные десятилетия; дразнящей Кокетки, чье волшебство превращало мужчин в животных; ну и островной Нимфы с ее «свинскими» заклинаниями.
Ноонавты вроде Гута Бандара без труда спасались от любой ворожбы под защитой нескольких условленных нот, известных еще мифическому Поэту, спускавшемуся в Преисподнюю во время оно. Мотив окутывал гостя особым покровом невидимости — вот только напевать его требовалось беспрестанно, а не предаваться беспечности всякий раз, когда одержана воображаемая победа над противником.
Пока Нимфа гнала его к бессловесному стаду свиней, Бандар тужился вывести необходимые такты. Ничего не выходило. В институте, и кабинете для медитаций, материальное тело исследователя тщетно ждало очередного оживления. Сознание, перемещенное в хряка, заранее подсказывало ученому, что нечеловечий речевой аппарат не сумеет издать ни единого приличного звука. Гигантские уши, шлепающие на бегу по жирным щекам, мучительно восприняли нестройный писк, визг и скрежет — и ничего более. Жалкое подражание оградительному напеву не впечатлило колдунью; разве только дало ей повод еще больнее стукнуть жертву жезлом и предостеречь:
«Вор Раффалон спал, укрывшись под папоротником, весь день, пока не спадет жара, невдалеке от дороги в лесу, и проснулся от звуков схватки. Перекатился на живот и тихонько вытащил нож, на всякий случай. Лежал неподвижно, пытаясь разглядеть сквозь ветви, что происходит.Силуэты дерущихся, неразборчивые вопли, шипящие и гортанные одновременно. Приглушенный крик, будто человеку закрыли рот рукой, резкий удар твердого дерева по человеческому черепу. Раффалон не собирался предлагать помощь. Это голоса Вандаайо, граница с землями которых неподалеку отсюда.
Ровно год не встречался наш читатель с Гутом Бандаром, отважным исследователем ноосферы. Вернее, целых двух, и побывать можно в каждой.
…грозит только мужчинам, да и то лишь тем, кто ростом не вышел. Один за другим они исчезают с Земли.
Написанная в жанре постапокалиптики, на Западе эта книга произвела фурор и в одночасье сделала автора известным. Повествование феерически яркое и зрелищное, судьбы героев внушают трепет, события кружатся в фантастическом вихре. Не случайно книгой уже заинтересовались крупные кинокомпании, и режиссер Крис Милк подписал контракт на съемку фильма по мотивам этого произведения.«Жнецы суть ангелы» — книга о мире, пережившем страшную катастрофу. В этом кошмарном земном аду, где большинство людей уже утратили все человеческое, превратившись в мутантов, зомби или трусливых негодяев, оказывается юная Темпл, чья недолгая жизнь похожа на ослепительный фейерверк.
Литературное хулиганство чистейшей воды. Вот представьте себе абсолютно несимпатичного (для 99 % населения) героя. Нет, интересным в общении он очень даже может быть, но только тогда, когда сам этого захочет. И не факт, что повезет именно Вам. Да, с точки зрения общества он совершенно ничего собою не представляет. А что, если при всем этом он является первопричиной (может быть, мистической, а может, и вполне себе физической) существования этого мира? Да-да, вот этого самого; не какого-нибудь там параллельного.
Рассказ для конкурса «СССР-2061». Реконструкция нашего общего будущего в узких пределах реально возможного.Для предварительного создания настроения рекомендую послушать: «Этот большой мир».
Исполнился завет Мао Цзэдуна — «Духовная энергия должна быть преобразована в энергию материальную»: гениальный французский ученый изобрел способ извлекать энергию из человеческих душ. И пока за это «передовое топливо» борются американцы, китайцы и русские, албанский диктатор создает оружие массового обездушивания…Ромен Гари использует этот фантастический сюжет, чтобы вдоволь посмеяться над современной цивилизацией, ее политиками, учеными и военными, — и сделать попытку реабилитировать вышедшее из моды слово «душа».
В системе Гамма Лебедя открыли планету Понтей. В полёт к ней, который продлится около двухсот лет, отправился Одиссей — точнее, не сам Одиссей, а его точная цифровая копия, записанная в биоприставку к компьютеру. Настоящий же Одиссей решил дождаться своего двойника из полёта к Понтею и лёг в анабиоз.© Ank.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.