Когда в пути не один - [39]

Далее художник начал рассказывать о художественной увязке росписи потолка со стенами, балконом, ложами и дверьми зрительного зала. Затем коротко остановился на роли занавесей, стоимость которых предположительно должна составить около двухсот тысяч рублей.

— Чтобы иметь о них четкое представление, — говорил он, — мы побывали в Москве, где встретились с художницей, которая занимается их изготовлением. Она подсказала нам, что́ можно сделать. У занавесей должна быть серебристо-золотистая нить, гамма красивая, оригинальная, очень спокойная, но богатая. И если отделку произвести золотом, ансамбль будет смотреться роскошно.

По залу легкой волной прокатился одобрительный шумок. Прерывая его, Славянов попросил задавать вопросы художнику, а после ответа на них кратко подвел итог:

— Ну что ж, немало уже сделано, но еще больший объем работ предстоит выполнить. И я прошу руководителей принять все меры, чтобы не выходить из графика. В кратчайшие сроки согласовать рисунок по дверям зрительного зала, чтобы мы, не затягивая, поручили их изготовление тресту «Стройдеталь». Относительно просьбы художников съездить в Ленинград для получения помощи в росписи потолка нет возражений: если есть необходимость, можете ехать в любой уголок Советского Союза. В заключение прошу всех руководителей задействованных нами организаций обойти помещение театра, чтобы предусмотреть, где и что еще требует неотложного вмешательства; определите, какие меры надо принять, чтобы избежать ненужных авралов. Времени и сил у нас достаточно, и я уверен, что театр мы сдадим в срок и порадуем зрителя практически новым центром культуры.

После заседания штаба Филиппов по установившейся традиции аккуратно собрал с председательского стола материалы, выключил свет, закрыл зал и вернулся в свой кабинет.

Рабочий день был на исходе, и Владимир несуетливо начал готовиться к следующему: просмотрел, какие поручения есть от председателя, записал, чтобы не забыть, самые первоочередные и срочные; разобрав сводки, поступившие из статуправления, скомплектовал стопку самых необходимых шефу, неторопливо сложив ее в папку председателя, посмотрел на часы: можно бы и уезжать. Однако звонка от Лухманова еще не было: видимо, застрял в своем управлении, хотя знает, что его сигнала с нетерпением ожидает Филиппов, чтобы вместе ехать в цирк к Панкратову. Благо сегодня можно это сделать пораньше, не дожидаясь, как обычно, проводов Славянова: в конце дня председатель занимался с комиссией из Верховного Совета, которая заканчивала проверку выполнения наказов избирателей.

Позвонив домой, Владимир предупредил жену, что сегодня задержится, рассказал ей о проверяющих и только после этой «страховки», о чем всегда его просила предупреждать Катерина, набрал номер Лухманова. Услышав его голос в трубке, сообщил:

— Славянов уже отправился в свой кабинет. Выслушивает предварительный итог проверки. Это надолго. А потом у них предусмотрен ужин в малом зале столовой. Пора, пожалуй, и нам запрягать телегу. Панкратов беспокоится: медвежатина остывает.

— Минут через десять выходи, — поддержал его предложение начальник управления культуры. — Заканчиваю вычитывать справку для обкома партии.

Сбор друзей и близких знакомых у директора цирка Панкратова стал прочно укоренившейся доброй традицией, начало которой, мало кто помнил об этом, пошло со дня пуска нового здания. Обычно яркое подтверждение своей жизненности эта традиция находила в дни революционных праздников, когда после демонстрации друзья и знакомые, руководители всех рангов, не желая толкаться в переполненном транспорте, прямым ходом из рядов демонстрантов следовали в кабинет Панкратова. Кабинет у него был до удивительного вместительный, и в нем всегда хватало всем места. В праздничные дни поток гостей здесь не прекращался до глубокой ночи: одни, уже навеселе, то и дело поглядывая на часы, уходили; другие, с портфелями, сумками или пакетами, занимали их места, и все были довольны. Произносились то и дело тосты, и Панкратов и кто-нибудь из работниц буфета едва успевали менять посуду.

До праздника было далеко, но повод для встречи имелся весьма неординарный. В цирке выступала труппа известного на всю страну народного артиста Ивана Пилатова, который много лет работал с дрессированными медведями. И вот экстраординарный случай: на одной из репетиций неожиданно взбунтовался огромный самец по кличке Смурый, так что даже царапнул лапой жену дрессировщика, которая выступала в одном из номеров программы. Хорошо, что на помощь артистке вовремя подоспели сам Пилатов и находившиеся начеку охранники и ассистенты. Поэтому последствия нападения оказались не очень опасными. Однако подобное проявление агрессивности у Смурого было уже не первым. И Пилатов решил: «Довольно! Терпеть его выходки и дальше уже просто опасно». Комиссия составила акт, и судьба Смурого была решена.

Круг друзей, приглашенных «на огонек» к Панкратову, в этот раз ограничивался, как говорится, самыми-самыми заядлыми посетителями, хотя и их набралось более чем достаточно: два стола, приставленных один к другому, не вмещали всех собравшихся. Но в тот момент, когда появились Лухманов и Филиппов, несколько из них уже прощались, собираясь уходить. Среди них оказался и народный артист России Александр Гладилов, увидев которого, вошедшие, не сговариваясь, остановились и, поочередно пожав друг другу руки, обнялись и расцеловались, потом поинтересовались, как живет солист оперного.