– Я тебя люблю.
– Ты всех любишь.
– Кого всех?
– Жену свою, например. Потом эту, рыжую с третьего курса.
– Да нет у меня никакой жены! Мы развелись!
И тряс какими-то справками.
«Ещё хуже. Я стала причиной развода. Теперь счастья не будет». Так думала Анна, но вслух лишь фыркала.
Ей нужно было съездить в другую страну, к тёте. Ральф провожал с цветами. Анна думала, вот сейчас всё и закончится. Во всех хороших фильмах вокзал предваряет финальные титры. На прощанье Анна позволила обнять себя и даже ответила на поцелуй. Потом ушла в купе. Поезд тронулся. Проплакала всю ночь. Дорога длинная, всё равно делать нечего.
Ральф побежал в аэропорт, потратил годовой бюджет, но утром стоял уже на перроне, встречал поезд. Единственный – опять с цветами. Светился ярче семафора. Он сказал, что будет ночевать у неё на пороге, где бы это место ни оказалось. Анина тётка не хотела объяснять соседям, почему перед дверью валяются студенты. Она записала Ральфа в друзья детства. Застелила двуспальную кровать, как совсем уже друзьям. Анна возмущалась внутренне. Она обещала зарезать Ральфа, если тот хоть на секундочку распустит руки. И до самого утра так никого и не зарезала.
Целый год потом стыдилась и страдала. Не лишая себя, впрочем, маленьких радостей. Каялась и грешила, каялась и грешила. Однажды к Анне подошла чужая женщина. Поздоровалась, представилась женой Ральфа. Бывшей женой. Высокая такая, с отчаянным «эх ты» в глазах. Анна предпочла бы встретиться с дикими волками или даже сектантами. Кто угодно был сейчас милей, чем несчастная жена любимого человека.
Женщина полезла в сумочку. Анна приготовилась бежать. Собралась кричать «Помогите» или просто «А-А-А!». Ещё вспомнила, что при погоне полезно бить витрины. Людей это привлекает. Но та женщина достала всего лишь бумагу с печатью.
– Вот. Справка о разводе. Постарайтесь быть счастливой. У вас на это немного времени. Вас он тоже бросит.
Так сказала и ушла. Три дня Анна смотрела на Ральфа как на негодяя. Но его копьём не пробьёшь, не то что взглядом. Удивительно чёрствый. Для женщины такая история кошмар, для него же пустяк. Он сказал, настоящая любовь от обычной страсти отличается именно лёгкостью расставания. Для сравнения, потеряв Анну, он бы непременно помер. Так сказал Ральф. Не поверить ему было невозможно.
Он стал отличным мужем. Во-первых, не капризный. Хвалил любую стряпню. Избыток соли считал признаком любви. Всё сырое, горелое и несовместимое он умело корректировал сметаной.
Он всегда был в хорошем настроении. Когда что-то не выходит – говорил, значит, время не пришло. Никто не виноват. За пять лет молодые ни разу не поссорились. Так же мирно живут разве что зайчики, поскольку речью не владеют и поругаться не могут. Обычные люди своё счастье выгрызают в изнурительных скандалах. Пять лет чирикнули и скрылись.
Однажды Ральф поехал покупать стиральную машину. Анна приболела, выпихнула мужа на лестницу. Сказала, доверяет полностью. Он долго там возился, вернулся очень довольным.
– Купил?
– Купил. Роллс-ройс среди стиральных машин.
– То есть хорошая?
– Самая лучшая. Как ты.
– Ты спросил продавцов про надёжность?
– Там были продавщицы в основном. Сказали, с таким мужем, как я, неважно какая стиралка.
– С каким это таким мужем?
– С прекрасным. Всё-то тебе объясни.
– Что ж, женщины склонны идеализировать чужое горе.
– Они сказали, ты должна просыпаться со слезами счастья на глазах.
– Они не знают, сколько ты ешь и как храпишь. Мой руки и за стол.
Через год Ральф ушёл к Лауре: 22 года, блондинка, сиськи, продавщица стиральных машин. Анна стала просыпаться в слезах, как ей и пророчили. Красивая, необъяснимо одинокая, с восточными глазами. Лауру он тоже бросил. Ради всех сразу женщин планеты. Ральфу хватило бы желания на миллиард любовниц, сдерживали только свойства пространства-времени. Лаура приходила потом к Анне, плакала, просила прощения за разрушение семьи. Ох, и напились тогда.
Брошенные женщины засыпают под бормотанье телевизора. Привычка эта возникает незаметно и плохо лечится. Не можешь заснуть и всё тут. Но смотреть не получается. Включаешь телек – веки тут же слипаются, и поутру нипочём уже не вспомнить, кто кого мучил и на ком в конце женился.
Анна таращилась в потолок часами. Или наоборот, смотрела фильмы до середины ночи. Сидя, чтобы не заснуть. Потом вдруг нашла на пульте кнопку «таймер отложенного выключения» и смирилась. От такого позора прекрасно помог бы любовник. И Роберт отличная кандидатура, не будь женат. Анна хотела быть единственной. Или ничьей.
…Когда опали листья, когда люди стали вбегать в трамвай, чтобы погреться, когда журавли потянулись в сторону Франции (непонятно, зачем вообще оттуда улетать), Анне позвонили с незнакомого номера. Приятная девушка сообщила: её резюме одобрено, приходите на собеседование.
– Но я не рассылала резюме.
– Это не важно. Ждём вас во вторник, в три часа. Башня на Заячьем острове. Представитесь охране, вас проводят.
И повесила трубку. Вот так люди и пропадают, подумала девушка.
Анна танцевала в эстрадном балете. У неё был сольный номер, танец Коломбины. Так себе карьера. Когда ей было четырнадцать, зрители аплодировали её хрупкости. В двадцать пьянели от её сексуальности. В тридцать восхищались мастерством и всё ещё сексуальностью. Если ничего не менять, к пятидесяти ей крикнут «во даёт бабуся». Анне нравятся успех, цветы и записки про любовь. Но букетам из купюр она бы радовалась больше. Жаль, у поклонников не сложилось такой милой традиции.