Когда сливаются реки - [22]

В таком хорошем настроении застал их Алесь, возвращавшийся с мельницы, где работали проектировщики и геодезисты.

— Подсчитываете, Антон Григорьевич, свои ресурсы? — пошутил Алесь, здороваясь с Самусевичем и Рудаком. — Я вас тоже для того отыскиваю, чтобы ресурсы подсчитать... — И он невольно приметил, что этим не очень обрадовал председателя колхоза.

Самусевич, прищурившись, взглянул на Алеся и, вытащив из снопа пучок колосьев, показал:

— Что ж, ресурсы у нас неплохие...

— Я и не думаю сомневаться в этом, Антон Григорьевич. Только, пожалуй, не вредно бы побольше...

— Во-во!.. А я что говорю? — перехватил его мысль Рудак, истолковывая все по-своему. — Ты только послушай, я тебе сейчас объясню... Давай присядем! — И он потянул Самусевича за рукав, усаживаясь на межу.

Алесь присел рядом.

— Ты погляди, — показал Рудак на луга, лежавшие возле озера, — это, по-твоему, порядок? Закустилось все!

— Сам вижу, что непорядок, — ответил Самусевич. — Лезет этот проклятый кустарник так, что не продраться. А что я сделаю? Рук не хватает!

— Считай лучше... Сколько кормов пропадает!

— Ну, если ты умеешь, так и считай... Видать, моя голова не сварит! — обиделся Самусевич.

— Ты вот злишься, а зря... Старый человек, а упираешься, как молодой бык... Почему я про луга говорю? Ты считаешь, что у тебя в стаде триста голов, а на самом деле триста хвостов... Много ли на молоке зарабатываешь?

— Да я разве отрицаю? — оправдывался Самусевич. — Только где я лучших возьму? Чтобы добыть хороших племенных коров, деньги нужны... На свиней — тоже деньги... Теперь вот и на электростанцию деньги... Где я вам столько возьму? Госбанк ограблю? — И он обиженно почесал затылок.

— Не паникуй! Не паникуй, товарищ Самусевич, будь хозяином. И не хватайся за голову, лучше пораскинь мозгами... С людьми посоветуйся, они тебе подскажут, — продолжал Рудак.

Алесю нравились эти напористость и энергия Рудака, хотя он видел, что и Рудак и Самусевич повторяются и, по существу, остаются на своих позициях. «Вот так бы и мне наседать в своей работе на каждого, — думал Алесь. — Только с большим результатом!» Он с интересом прислушивался к спору. Захар Рудак, выломав из ольхового куста прутик, чертил им по песку, словно подкрепляя свои мысли:

— Почему ты не поговоришь с Юозасом Мешкялисом? Они соседи, должны понять... Коров на заготовки им нужно сдавать? Нужно! Значит, подкорми своих, чтобы на них не кожа висела, а мясо играло, да за десять простых получи хотя бы пять породистых... Говорят, у Мешкялиса бык — картина... Попроси и бычка!.. А там, гляди, через несколько лет у нас вон какое стадо будет. И средств не так много надо, без грабежа обойдешься... А?

— Легко сказать, — тяжело вздохнул Самусевич.

— С кустами, с хмызником этим, справиться можно, — продолжал Рудак. — Конечно, если только на топор полагаться, так до конца жизни будешь тюкать тут. А ты кусторез купи!

— Да где они у меня, капиталы? — Самусевич недовольно повернулся к Алесю. — Ведь по уши с вами в долги влезем...

— Ну, это вы зря, Антон Григорьевич! — обиделся Алесь. — Что вы деньгами меня попрекаете? Ничего еще не дали, а сколько наговорили!.. Если уж на то пошло, так я и не набиваюсь, сегодня «здравствуйте», а завтра могу и «до свидания» сказать!

— Вот это уж несерьезно! — и Захар Рудак положил на плечо Алеся руку. — И ты не имеешь права так разговаривать, Антон Григорьевич! Сколько у нас денег на счету?

— Пока что сорок тысяч... Прячу их от кого, что ли? — проворчал недовольно Самусевич.

— Ну вот и ладно... Переведи пока на строительство тридцать тысяч... Хватит на первое время, товарищ Иванюта?

— Думаю, что хватит.

— Вот видите, нечего и сыр-бор ломать. А осенью, глядишь, наша касса пополнится...

— Я не спорю, — заговорил примирительно Самусевич, — а только думаю, что надо делать все по-хозяйски — сначала одно, потом другое...

— Нет, брат Самусевич, этак не выйдет! В нашем колхозном хозяйстве приходится браться сразу за все... И за зерно, и за скотину, и за птицу, и за рыбу, и за яблоки, и за ягоды...

— И за апельсины! — съязвил Самусевич.

— И за апельсины пришлось бы, если бы они у нас росли, — сказал Рудак. — А говорить с тобой тяжело, Антон Григорьевич! Знай: если ты этого не поймешь, плохо придется.

— Ну, хватит меня прорабатывать! — поднялся Самусевич. — Мне надо в правление, я людей вызвал, надо заготовку везти.

— Ты с нами? — повернулся Рудак к Алесю.

— Нет, я еще не завтракал.

Отойдя в сторону, Алесь посмотрел вслед Рудаку и Самусевичу. Они шли пыльной дорогой, которая вела через жнивье на край села, к правлению. По тому, как размахивал руками Рудак и как упрямо вскидывал голову Самусевич, можно было заключить, что спор разгорался с новой силой. Грузная фигура Самусевича, словно куль муки, стоймя брошенный на весы, равномерно переваливалась с боку на бок, и только время от времени он поднимал руку, чтобы вытереть платком потную шею.

Сегодняшний разговор встревожил Алеся. Его беспокоили дела колхоза и в еще большей степени — судьба строительства. «Видно, что Самусевич не хозяин... Непонятно, почему не принимает мер Рудак как парторг? Если его смущает, что он не коренной житель, а приезжий, так напрасно: человек — хозяин там, где трудится. Придется, видно, мне хватить горя на этой стройке!..»