Когда разливается Акселян - [42]

Вот еще что. Из нашей деревни учится там одна девушка по имени Бибинур, очень работящая, да и красивая. Об этом Шараф знает лучше меня, какая она. Пусть передаст ей привет от нас со старухой.

— Это какая же Бибинур? — спросил Михайло. — Не сестренка ли Гамирии?

— Она самая.

— Хорошая девушка.

— А я о чем? Еще напиши, пусть, когда есть время, ходит в кино, в музеи. В городе есть что посмотреть. Но и о сне пусть не забывает. Сон — лекарство, успокаивает душу, прибавляет силы. Но пусть никогда не спит на закате солнца, это вредно и для души и для тела.

— Правильно! — согласился Михайло.

— Ладно, письмо на этом можно закончить. А теперь напиши, что письмо написано тобой с моих слов.

— Хорошо.

Михайло дописал письмо и прочитал его вслух. Гарифу оно очень понравилось, и он похлопал по спине своего ровесника, однако выразил и некоторое недовольство:

— Ты что ж мое слово «дурак» не опустил? Или не нашел более подходящего?

— Можно бы и найти, — сказал Михайло. — В нашем языке хватает слов. Но уж ругать, так ругать. Шарафка большой парень, не обидится, поймет как надо.

— И правда ведь, не маленький уже. Ну и хитрый ты человек, друг Михайло. Все верно растолковал. «Дурак», надо же. И довольный Гариф удовлетворенно рассмеялся. «Дурак» в его устах прозвучало мягко и ласково. Он старательно подписал письмо крупными печатными буквами и сказал, что сейчас прежде всего они отнесут письмо на почту, а потом сходят на базар. Михайло согласился.

Они оделись и вышли на улицу. С северной стороны дул резкий, порывистый ветер, на небе собирались облака.

Видно, день собирается испортиться, видишь, какие тучи, — сказал старик Гариф и заторопился. — Надо поскорее сделать все дела да ехать домой.

На углу, откуда сворачивали к базару, в двухэтажном доме была чайхана. Раньше здесь находился трактир Соколова, в котором вечно толпились мужики, пили водку, дрались, продавали землю, нанимались артелью на жатву к помещику.

Когда друзья поравнялись с чайханой, навстречу им попался толстый, вдрызг пьяный человек. Громыхая сапогами, он поднимался по лестнице, матерился во всю глотку и бил себя в грудь:

— Я партизан! За что кровь проливал?! Нет, меня не испугаешь, меня на мякине не проведешь!

— Тьфу, поганец! Ну и надрался, лыка не вяжет, — сказал Михайло Попов, брезгливо отворачиваясь.

— Это Шавали из Максютово, липовый адвокат.

— Знаю я его.

— В районе с работы прогнали, вот и вернулся в свою деревню. Плотником теперь.

— Таких надо не только с работы гнать в три шеи, а вообще, к черту на кулички.

На базаре у Иртюбякова дела были небольшие. Он купил связку лука, пять фунтов мяса, чай, сахар, хозяйственное мыло. И можно было ехать домой, да и Михайло Попов просил зайти еще к нему посидеть, побеседовать. Но Гариф не мог не зайти в те ряды, где продавали сани, дуги, хомуты, седла и всякую прочую мелочь, необходимую в хозяйстве.

— Да что ты, не видал саней? — уговаривал его Михайло. — Пошли ко мне. — Но Гариф отказался и рассказал к случаю такую байку о базаре:

— Один человек, вот как и я, приехал на базар. Все, что надо, быстренько купил и поехал пораньше домой. Вот вернулся он в деревню, а сосед и спрашивает у него: «Ну что, хороший базар был?» А тот ему: «Очень хороший, тьма народу, товару всякого понавезли — горы». Тогда сосед снова спрашивает его: «Лапти-то нынче почем?» А тот молчит. Сосед спросил его о цене на мясо, на уголь и прочее.

А тот ему в ответ: «Не знаю я, почем уголь, мне он не нужен, так я и не стал спрашивать». «Э-э-э, браток, — усмехнулся сосед, — коли такое дело, значит, ты совсем не видел базара».

— Вот и я, друг Михайло, не хочу оказаться в положении этого незнайки, чтобы не насмешить людей. Надо мне вернуться да узнать хорошенько цены. Может, найдутся такие, которые заинтересуются, станут спрашивать.

Так и получилось, что друзья долго еще бродили по базару, и только когда тот пошел на убыль, они вернулись домой. Когда дошли до чайханы, навстречу им снова попался липовый адвокат Шавали. Он вихрем пролетел мимо, нахлестывая плетью и без того разгоряченного коня.

— Поехал домой, — пробормотал старик Гариф. — Как бы шею тебе не сломать.

— Таких ничто не берет, — сказал Михайло Попов, — никакая напасть.

К их возвращению Александра Дмитриевна успела сварить суп. Гариф попытался отговориться от обеда, ссылаясь на позднее время и подымающееся ненастье, но проворная хозяйка, несмотря на все его протесты, усадила за стол. В другое время Гариф бы засиделся допоздна. Поговорить есть о чем, да и не так уж часто они встречаются. Но сейчас нельзя было засиживаться: лошадь колхозная, да и старуха дома ждала. Поэтому он торопливо хлебнул пару раз и начал собираться, пошел запрягать лошадь. Михайло вышел с ним.

— Сена-то, оказывается, маловато у тебя, годок, — сказал Гариф, кивнув на сложенное под навесом сено, где было примерно воза два. — Пожалуй, и не хватит корове-то твоей на зиму. Как-нибудь при случае я тебе привезу воз.

— Не беспокойся, Гарифка, не хватит, так на базаре куплю.

— Э-э-э, базарный воз — разве это воз? Копны полторы положат, да еще взобьют, как подушку, легонечко увяжут, вот тебе и воз. Да еще какое сено. Бывает поздно скошено или одна осока. Ты уж не отказывайся, корова-то рада будет моему сену.