Когда псы плачут - [29]

– Это я предложила, – сказала она, запихивая деньги обратно мне в карман, – я тебя привела. Я и заплачу… И к тому же. Ты платил вчера за кино.

Лифт доставил нас на вершину в компании каких-то американцев, по виду – гольфистов-профи, и семейства на воскресной прогулке. Один из их детишек все наступал мне на ногу.

«Вот гаденыш», – хотелось мне сказать. Будь мы вдвоем с Рубом, я бы, может, и сказал, но с Октавией я только посмотрел на нее, молча передав мысль. Она кивнула в ответ, как будто говоря: «Именно».

Наверху мы обошли башню по кругу, и я не смог удержаться и не поискать свой дом – я представлял, что в нем сейчас происходит, и надеялся, даже помолился, чтобы все было хорошо. Это желание распространилось на целый мир, лежавший внизу, на все, что я мог разглядеть, и, как я всегда делал, молясь Богу, о котором не знал ничегошеньки, я стоял, похлопывая себя по сердцу и ровно ни о чем не думая.

«Но особенно у этой девушки, – молился я, – пусть у нее все будет хорошо, Господи. Ладно? Пусть, Господи?»

Тут Октавия заметила, что я прижал кулак к груди. Ответа от Бога не было. Был вопрос от девушки.

– Чем ты занят? – спросила она. Я почувствовал лицом любопытство, излучаемое ее глазами. – Кэмерон?

Я не отрывал глаз от города, распластанного внизу.

– Ну, как… Молюсь как бы, понимаешь?

– О чем?

– О тебе. – Я замолчал, продолжил. Почти со смехом. – А в церкви я не был без малого семь лет.

Мы простояли там больше часа, и Октавия мне кое-что рассказала о себе.

Очень немного друзей.

Жизнь проходит в поездах.

Рассказала, как в школе у нее однажды украли гармошку, и потом она нашлась в туалете.

Это был разговор о том, кто она такая и зачем посещает места вроде этого вот.

– Я здесь частенько бываю, – сообщила Октавия, – мне тут нравится. Я люблю высоту.

Она даже влезла на ступеньку у окна и там повисела, упершись в стекло.

– Залезешь? – спросила она, и, скажу честно, я попробовал, но как бы мне ни хотелось улечься на стекло, я не смог. Все казалось, будто провалюсь вниз.

Так что я сел рядом.

И то лишь на несколько секунд.

Октавия спустилась и увидела, что я не очень-то молодцом.

– Я хотел, – сказал я.

– Все нормально, Кэм.

Но вот какое дело: я понял, что придется кое о чем спросить, – и спросил. И даже пообещал себе, что подобный вопрос задаю в последний раз – хотя и не мог быть в этом уверен.

– Октавия, – начал я. У меня в ушах все еще звучали ее слова о том, что она бывает здесь часто. Они звучали, и когда я произнес: – Руба ты тоже сюда приводила?

Она медленно кивнула.

– Но он-то полежал на стекле, – я сам ответил на свой следующий вопрос. – Так ведь?

Она снова кивнула.

– Так.

Уж не знаю, почему, это казалось мне важным. Это и было важно. Я чувствовал себя проигравшим из-за того, что мой старший брат полежал на стекле, а я не смог. Не просто проигравшим, а вроде вообще безнадежным. Будто даже вполовину не стою такого парня, как он.

Все лишь оттого, что он лег на секло, а я нет.

Лишь оттого, что у него хватило духу, а у меня нет.

Лишь оттого…

– Это ничего не значит. – Октавия обрубила мои мысли. – Для меня ничего не значит. – Подумав секунду, она повернулась ко мне. – Он лег на стекло, но с ним я никогда не чувствовала того, что чувствую с тобой. До тебя мне казалось, что я живу, только когда играю. Но теперь – как будто… – Ей хотелось не объяснить, а назвать. – Когда я с тобой, я будто выхожу за пределы себя. – И добила меня: – Мне не нужен Руб. И никто другой не нужен. – Ее глаза пожирали меня, тихо. – Мне нужен ты.

Я посмотрел.

Вниз.

На свои ботинки, а потом поднял взгляд на Октавию Эш.

Я хотел сказать: «Спасибо», – но она остановила меня, приложив пальцы к моим губам.

– Всегда это помни, – сказала она. – Ладно?

Я кивнул.

– Скажи вслух.

– Ладно, – сказал я, и ее прохладная рука коснулась моей шеи, плеча и лица.

Битое стекло

Впереди стеклянная стена, за ней ночь и пропасть.

Приближаясь к ней, я уже знаю, что должен сделать. Пес отступает назад, а я медленно, с нехорошим предчувствием наваливаюсь на стекло. Дрожу.

Сначала я просто смотрю вниз и в первый раз вижу внизу эту нежную дымку. Она мерцает и колышется, с каждой секундой становясь все ярче.

И стекло поначалу держит, но довольно скоро случается неизбежное.

Стекло трескается.

Помается и рассыпается.

Инерция толкает меня наружу и тащит к земле со скоростью, которую я не могу осознать.

Я вижу ширь мира.

Чем дольше я падаю, тем скорее падение, и рядом летят образы всех, кого я знаю, и всего, что видел. Тут Руб, Стив, Сэл, Сара, отец и миссис Волф, и Джулия Халда, в соблазнительном виде. Даже парикмахер тут, щелкает ножницами, и волосы дождем летят вокруг меня.

Я думаю лишь одно.

«Где Октавия?»

Земля уже близко, и тут я замечаю, что падаю в воду. Это океан, зеленый и ровный, пока…

Я пробиваю поверхность и ухожу в глубину. В толщу воды.

«Я тону, – думаю я. – Тону».

Но я улыбаюсь.

14

– Ты свет собираешься погасить когда-нибудь? – спросил Руб, когда я не дописал еще и до середины. Было чуть больше половины двенадцатого, воскресенье.

– Скоро, – ответил я.

– Давай быстрей.

Я закончил и лег, и тут весь остаток вечера поплыл у меня перед глазами. Как это часто бывало в кровати, моя жизнь рисовалась мне на потолке.