Когда пробьет восемь склянок - [4]

Я что было сил ударил назад правой ногой, но этот парень не хуже меня знал правила игры. Его правая, двигаясь быстрее и мощнее моей, врезалась сзади в мою голень. Нет, это был не человек, это был кентавр, да еще подкованный самыми крупными подковами в мире. Мне даже не показалось, что нога моя сломана, — ощущение было такое, что ее отрубило напрочь. Левый носок его упирался в мою левую пятку — я попытался наступить на него, вложив всю энергию в этот удар, но когда моя ступня опустилась, его ноги там уже не было. Я был обут лишь в тонкие резиновые купальные тапочки, и боль от удара пяткой о стальную палубу пронзила меня насквозь. Тогда я поднял руки и попытался сломать ему мизинцы, но он и об этом все знал: пальцы были сцеплены в стальное кольцо, костяшки указательных пальцев давили на сонную артерию. Разумеется, я не был первым, кого он придушил, и мне надо было действовать поскорее, чтобы не пополнить список его жертв. В ушах у меня уже шумело, будто из них выходил воздух под большим давлением, цветные пятна и полосы мелькали перед глазами.

В первые несколько секунд меня спасли поднятый воротник и стоячая прорезиненная манжета скафандра, который был на мне под обычным костюмом. Но только на несколько секунд, не более.

Я резко согнулся. Теперь половина его веса пришлась мне на спину, причем его хватка ничуть не ослабла, но он все же постарался убрать свои ноги как можно дальше назад — должно быть, решил, что я попытаюсь ухватить его за ногу. Уловив миг, когда он потерял равновесие, я развернулся спиной к морю. После этого я стал отступать — шаг, другой, третий — прибавляя скорость с каждым шагом. «Нантсвилл» не может похвастать красивым тиковым фальшбортом, все, что у него есть, — это ограждение из цепей, так что наш общий вес пришелся на очень небольшую площадь в том месте, где спина моего душителя обрушилась на верхнюю цепь. Но я не услышал никаких воплей, даже вздоха, даже приглушенного вскрика. Может быть, я имел дело с глухонемым? Я слышал о нескольких глухонемых, обладающих феноменальной силой. Видимо, природа хотела дать им какую-то компенсацию за увечье.

Однако ему пришлось разжать свои тиски и побыстрее ухватиться за цепь, чтобы не свалиться за борт, в холод черных вод Лох-Гурона. Я отскочил и повернулся к нему лицом, прижавшись спиной к переборке радиорубки. Мне позарез нужна была опора — пока не прояснится в идущей кругом голове, пока не появятся признаки жизни в онемевшей правой ноге.

Теперь я мог видеть его. Неясно — для этого было слишком темно, — но все же можно было различить белые пятна липа, рук, контуры его фигуры.

Я ожидал увидеть этакого гиганта величиной с башню, но он не был великаном, насколько можно было верить моим глазам, перед которыми все расплывалось. Фигура его казалась коренастой и плотно сбитой, но и только. Он был даже меньше меня. Правда, это ничего не значит. Я достал нож, держа его перед собой так, чтобы лезвие было прикрыто ладонью.

Он подошел ко мне сбоку, чтобы я не мог ударить его ногой, правая рука его была вытянута. У него одно было на уме: ухватить меня за горло. Я дождался, пока его рука окажется в нескольких дюймах от моего липа, я резко выбросил вверх свою правую руку. Наши руки столкнулись, лезвие ножа врезалось прямо в середину его ладони.

После этого он уже не смог оставаться безмолвным. Послышалось три коротких непечатных слова, оскорбительных по отношению к моим предкам, и он быстро отскочил, вытирая кисть об одежду, а затем принялся облизывать ее с обеих сторон и при этом стал похож на какого-то зверя.

—Итак, у маленького человечка есть маленький ножичек, не так ли? — мягко сказал он.

Звук его голоса подействовал на меня как удар. При такой первобытной силище я ожидал встретить ум и голос пещерного человека, но он говорил ровным, приятным голосом, без малейшего акцента; это была речь культурного, образованного джентльмена с юга Англии.

— Мы, должны забрать у него ножичек, не правда ли? — Он повысил голос. — Капитан Имри!

— Заткнись, болван! — раздался с кормы гневный, требовательный голос. — Ты хочешь, чтобы...

— Не волнуйтесь, капитан. — Он не сводил с меня глаз. — Я держу его. Здесь, около радиорубки. Он вооружен. Ножом. Сейчас я попробую его отобрать.

— Ты его поймал? Поймал? Хорошо, хорошо, хорошо! — Это был голос человека, который потирает руки: это был также голос немца или австрийца, говорящего по-английски. Это гортанное «карошо» вместо «хорошо» ни с чем не спутаешь. — Будь осторожен. Этот мне нужен живым. Жак! Генри! Крамер! Давайте все. Быстро! На мостик. К радиорубке! — Живым, — приятным голосом сказал человек, стоящий передо мной, — это может означать и не совсем мертвым. — Он слизнул с ладони. — Или ты будешь вести себя мирно и сам отдашь нож? Я бы тебе посоветовал...

Дальше я не стал слушать. Это старый прием. Разговариваешь с противником, который вежливо ждет, пока ты выскажешься, и ему в голову не приходит, что посреди замысловато закрученной фразы, когда он, успокоенный мнимой безопасностью, меньше всего этого ожидает, ты вдруг ударить его в живот. Не очень честно, зато эффективно, и я не собирался испытывать эффективность этого приема на себе. Я не знал, как он попытается приблизиться ко мне, но предполагал, что это будет прыжок ногами или головой вперед, и если он собьет меня на палубу, то мне уже не встать. По крайней мере, без посторонней помощи. Я быстро шагнул вперед, примерно в футе от его лица включил свой фонарик и, увидев, как его ослепленные светом глаза на миг закрылись, ударил.