Когда она была плохой - [9]

— Как дела, Фредди? — спросил я, всовывая статью о Терри в папку «Входящее», а заметку о ресторане — в папку «Исходящее».

— Не мешай, — буркнул Уилкокс.

Я зашел в гастроном и купил сандвич с копченой говядиной и пикули, завернул их в вощеную бумагу, затем в соседнем магазине взял кварту эля и две двадцатидолларовые бутылки бордо.

Я припарковался у доков на противоположной стороне улицы. Из своей машины вылез Ланс, подошел ко мне и вручил клочок газеты, на котором было нацарапано: Сайпресс, 113, 2-й этаж.

— Канелли пошел туда? — спросил я.

— Да, около часа назад.

— Он был один?

Ланс кивнул.

— Он зашел в супермаркет, вышел оттуда с двумя огромными пакетами, на машине доехал до указанного адреса и поднялся по наружной лестнице на второй этаж.

— Я вижу, его фургон здесь.

— Он пробыл там всего несколько минут. Сейчас он опять на судне.

— У тебя незаурядные способности сыщика.

Ланс взмахнул ресницами, помахал рукой, сел в свою машину и уехал.

Опаловые сумерки постепенно сгущались. Зажигались уличные огни, затихал птичий гомон. Начинался отлив — до меня долетал запах сырости обнажившихся банок. Я съел сандвич и пикули, запил элем и закурил сигарету. По улице прохаживалась парочка юных влюбленных. Вокруг уличных фонарей роилась мошкара.

В девять тридцать у меня кончились сигареты, а в десять я настолько обессилел, что открыл одну бутылку вина.

В начале двенадцатого на лестнице дока появились Дуг и Кристин. Они спустились и сели в фургон.

Я поехал через город и припарковался в полуквартале от Сайпресс, 113. Это было высокое, старинное деревянное здание на перекрестке улиц.

Сверкнули фары, из-за угла появился фургон и остановился перед домом. Канелли и девушка вышли из машины, пересекли газон и поднялись по наружной лестнице. В окнах на втором этаже вспыхнул яркий свет, через некоторое время он потускнел: опустились шторы.

— Мотай домой, Канелли, — пробормотал я. — Иди к своей жене и детям.

Я отыскал в пепельнице окурок, расправил его и закурил. Через некоторое время Канелли спустился по лестнице, сел в машину и отъехал.

Глава шестая

Когда я поднялся до лестничной площадки, выключился свет. Дверь приоткрылась. На меня смотрела Кристин Терри. На ней была плиссированная белая юбка и белая с диагональными голубыми полосками блузка. Они были ей явно велики. Кристин молчала, не проявляя ни удивления, ни нервозности, ни гнева. Она не произнесла ни естественного «Да?», ни «Что вам угодно?» и просто смотрела на меня.

— Миссис Терри, — обратился я.

Во дворе прошелестел листьями пальм налетевший ветер.

— Как вы нашли меня? — спросила она наконец. Голос у нее был низкий и хриплый, как если бы у нее был ларингит.

— Я следил за Канелли.

— Вы репортер. Я видела вас в доках вчера.

— Я могу войти?

— А зачем вино? — спросила она, слабо улыбнувшись. В ней не чувствовалось враждебности, а ее самоуверенность и спокойная ирония вызвали во мне некоторое замешательство. Поистине в этой женщине было что-то пугающее. Впрочем, скорее всего я просто воспринимал ее таковой.

— Вино? Я полагал, что мы можем пропустить за разговором стаканчик-другой.

— Ах, вот как? Разрешите взглянуть на этикетки.

Я протянул ей одну из бутылок.

— Ого! — пробормотала она. И добавила: — Конечно же, входите.

Она внесла бутылки в комнату без дверей, которая, как я понял, служила кухней. Двери в спальню были закрыты. Это была маленькая, давно не видевшая ремонта квартира с устойчивым запахом плесени. Деревянные полы покоробились, обои были чем-то забрызганы; мебель состояла из колченогого дивана, обшарпанного кресла, двух столиков с дешевыми лампами и трех стульев из хрома и пластика вокруг пластикового обеденного стола. Жалюзи на окнах не было — только желтые шторы. Плесень, тараканы, деревянная гниль, комнатные муравьи, затхлость и духота. Окна были наглухо заколочены и когда-то давно закрашены краской.

Миссис Терри появилась в дверном проеме.

— Меня проинструктировали, что я не должна много есть за один раз, лучше часто, но понемногу. — Она на мгновение зажмурила глаза, отвела несколько влажных прядей волос с щеки, медленно подошла к стулу и села. — Вы хотите чего-нибудь перекусить?

Сейчас она показалась мне рассеянной. Та сосредоточенность, которая привела меня в замешательство несколько минут назад, явно покинула ее. Она снова провела рукой по волосам, отсутствующим взглядом обвела комнату, подняла руку — и тут же уронила ее; жест в общем-то вполне обычный для большинства людей, но для нее явно нехарактерный и несвойственный.

— Вы больны, — сказал я.

— Противно, когда тело так подводит.

— Зря вы корите свое тело. Вы провели девятнадцать дней на плоту. Большинство из нас с трудом могут пережить субботние вечера.

— Я терпеть не могу чувствовать себя больной. Ненавижу это состояние.

— Холостяки либо вынуждены научиться готовить, либо питаются из рук вон плохо. Я питаюсь довольно сносно… Почему бы вам не полежать на диване, пока я приготовлю что-нибудь?

Я зашел в кухню и изучил содержимое холодильника и шкафчиков. Канелли накупил уйму провизии, хотя и не самой лучшей для обессиленного человека. Здесь были бифштексы из филейной части и свиные отбивные, но не было фруктов и соков; цыпленок и банка соуса для спагетти, но мало свежих овощей; и совсем не было молока и круп. Дуг, вероятно, решил, что все, что подходит для занятых тяжелым физическим трудом рыбаков, будет в самый раз и больной, вес которой не превышал девяноста пяти фунтов.