Когда-нибудь мы будем вместе - [4]

Желание приобщиться к клубу ядерных держав понятно, но за чей счет банкет, батенька?

"Батенька, батька, знакомое слово? Что-то явно связанное с Белоруссией? Не помню. В общем, на фиг эту статью. Да и америкосы не поймут,… да не поймут".

Два часа пронеслись незаметно, а я все еще маракую над текстом. Самое главное подредактировал, осталось убедить "высокие договаривающие стороны".

Перечеркал явные поддавки для Кравчука и Шушкевича и других халявщиков — в виде общей рублевой зоны. Пусть свои тугрики рисуют!

"Кравчук, скотина уже нашлепал карбованцев", — всплыла подсказка.

"А я о чем? Хрен ему, а не зона", — согласился я с мыслью, — "хотя… можно конечно и на зону, было-бы здорово!"

Закончив корежить документ, я озадачился вопросом. Как их заставить подписать мой вариант текста? Надо крепко подумать. А ведь у меня есть чем пошантажировать! Хохлы подтасовали результаты референдума по своей "незалежности". Кравчук, не успев сосчитать бюллетени, двадцать четвертого августа объявил о независимости Украины.

"Кстати откуда это я знаю?"

То, что Украина себя позиционирует, как страну учредительницу СССР меня радует. Поэтому и выйти она должна из СССР со своими территориями, с которыми "учреждала" СССР в двадцать первом году. Поглядим, что Кравчук на такой демарш вякнет.

А я поставлю вопрос о незаконности передачи Крыма Украине и отмене постановления Верховного Совета СССР по этому вопросу, как не утвержденному Съездом. Да и Крым передавался не независимой Украине, а Украинской Союзной Республике. Если Украина отказывается от своих обязательств перед СССР, то и ей тем же боком по тому же месту! И еще один пунктик надо добавить — о правопреемственности всех бывших республик особенно по долгам бывшего СССР.

По коридору за дверью началось активное шуршание и топотание. Народ активно просыпался и готовился к продолжению банкета. За окном все та же темень, зима, однако. Я встал со стула, потянулся, подошел к входной двери, открыл и выглянул в коридор.

Здравствуйте я ваша тетя, Бурбулис, посвежевший как огурчик и прилизанный, хотя все равно с прокисшей физиономией, подпирает стену в коридоре возле двери.

— Кого ждем, Геннадий Эдуардович? — обрадовался я, узрев мальчика для битья. — Заходи, нечего стену подпирать. У нас сегодня много работы.

Я посторонился, пропуская Бурбулиса в комнату, закрыл дверь и подошел к столу.

— Борис Николаевич, Шушкевич приглашает на завтрак к девяти часам, — скороговоркой проговорил Бурбулис, удивленно разглядывая разбросанные и почерканные листы оставленного им документа.

— Завтрак это хорошо, но пока есть время, вам с Шахраем надо поработать над моими правками. Держи Геннадий, — произнес я, собирая листы в неровную стопку и протягивая Бурбулису текст соглашения. — Ты мне скажи, откуда эта галиматья взялась?

— Борис Николаевич! — демонстративно обиделся Бурбулис, — мы этот текст, вчера вылизывали вместе с Гайдаром, Козыревым и нашими Белорусскими и Украинскими друзьями.

— Это штаа, после моего ухода вчера вы еще что-то вылизывали? — опешил я.

— Да что вы, целый день работали! Текст соглашения уже одобрили Кравчук и Шушкевич, осталось только официальная часть — церемония торжественного подписания! А вы тут с правками, и как быть? Неудобно перед ними!

— Неудобно на потолке спать, понимашь, сам знаешь почему! За целый день два предложения умных не придумали. Скажешь, что это черновик, мол, ждем от них предложений и правок. Ты почитай, пока, почитай, проникнись духом, осознай и Шахраю доведи, что мои правки не обсуждаются, — усмехнулся я. — Вами не обсуждаются, а с коллегами я сам пободаюсь! Иди, давай, изучай, встретимся в столовой.

— Привет честной компании! — отвратительно оживленным голосом поздоровался я, вваливаясь в банкетный зал.

Завтрак он такой — завтрак. Ничем не отличается от ужина, опять икра, румяные поросята. Клонирую они их что ли, поросят этих. Нарезки мясные, языки говяжьи, рыба всех сортов.

Смотрю, мои коллеги причащаются, болеют страдальцы. Я на удивление чувствую себя отлично, как будто и не пил.

Я грузно уселся за стол, официант из-за плеча ловко метнул передо мной тарелку с яичницей.

"О, яишенка, аж в ладонь толщиной".

Бурбулис наполнил стопку рядом со мной и свою не забыл.

— Стоп Геннадий Эдуардович, делу время, потехи не будет! Итак вчера хорошо оттянулись!

Кравчук чокнулся с Шушкевичем и, подняв рюмку,кивнул нам.

— Нет, нет, — отрицательно покачал я головой и энергично принялся за яичницу.

После завтрака мы прошли в комнату совещаний и расположились за столом. Я оглядел собравшуюся компанию. Все какие-то возбужденные, в предвкушении от предстоящего действа. Глаза горят. У Кравчука тремор рук явно выдает нешуточное волнение. Шушкевич сидит как сыч, по лицу не понять о чем думает. Наши помощники расположились рядом и достали приготовленный текст соглашения.

Все присутствующие уставились на меня, а Шушкевич торжественно произнес: — Давайте предоставим слово нашему старшему, — здесь Шушкевич запнулся и немного помявшись, продолжил, — ээээ коллеге — президенту РСФСР Борису Николаевичу Ельцину.

Кравчук при словах "старший брат", скривился, словно хлебнул уксуса столовой ложкой. Самостийному товарищу сам черт не брат, а тут родственник объявился не званый, да еще и старший. Но сделав хорошую мину, демонстративно хлопнул два раза правой ладонью по пальцам левой.