Когда-нибудь мы будем вместе - [392]

Наконец дрова прогорели, угли пылают ярким, ровным цветом. Лицо Князева красное как кирпич от закатного солнца и жара костра. Взяв нанизанные шампуры, Серега аккуратно выкладывает их на кирпичи стоящие ребром над углями, и неторопливо вращает. Капли специй и рассола с шипением капают на угли, откуда поднимается обалденный запах. Мясо сперва закипев по краям, начинает темнеть, румяниться. В то же время водочка уже разлита по стаканам и народ для гулянки собран. Солдатские кружки стоят в один ряд, Шмелев ловко плеснул в каждую по три булька.

— Ну, что, под мясо?

— Будем! Поддержал соседа Соколов.

Мужики опрокидывают в себя водку и быстренько закусывают.

Костровой кричит: — мне оставьте!

Все гогочут, остатки напряжения последних дней растворяются в наступающих сумерках. Темные кусты подступили плотнее, от реки повеяло долгожданной прохладой. Володя Шмелев с Серегой приносят шампуры на которых пузырится жиром, прослоенное подгорелым луком и подвявшими помидорами мясо молодого барашка. Без команды бутылка прошла по кругу, щедро наполняя "бокалы" соседей.

— Между первой и второй, — прочитал многим знакомую мантру Шмелев командуя, — все к столу, пузырьки на середину.

— Это такой прикол у ракетчиков. Стартовый стол и его выравнивание во всех плоскостях, —шепнул на ухо Кропотину Кудинов.

— Мужики, давай за нас, за крепкую мужскую дружбу, — предложил тост Семенов!

— Давай, — бурно поддержала вся честная кампания.

Дружно чокнувшись металлическими солдатскими кружками офицеры накатили по второй.

Несколько минут, никаких разговоров, только сосредоточенное чавканье и невнятное мычание. Шашлык обжигает руки и губы, сочный запах и аромат специй сводит с ума, заставляет бурлить желудок.

— А как она холодненькая идееет, — протянул с наслаждением Семенов!

Постепенно народ разговорился, обстановка навевает воспоминания о таких же вечерах, встречах, событиях, которыми не терпится поделиться друг с другом, вместе пошутить и посмеяться над собой и друзьями.

— А вот еще шашлычок поспел, — послышался радостный голос Князева. Надев брезентовую рукавицу он собрал пышущие жаром шампуры и притащил к импровизированному столу.

Соколов плеснул водки в кружки соседей и пустил бутылку далее по кругу.

Князев приподнялся, наклонился к ярко рдеющим угля и подбросил несколько заранее приготовленных поленьев и веток. Наклонившись к костру потихоньку подул на угли. Сушняк радостно принялся, и угасший было костер весело затрещал.

Нет ничего лучше, чем вот так на рыбалке, на охоте посидеть возле костра. Слиться с природой. Бездумно смотреть на огонь, мельтешение мошкары на свету. Шмелев подтащил старый трухлявый пень и бросил в костер. Искры роем взвились до макушек деревьев. Темнота еще плотнее обступила компанию.

— За тех кто не с нами, за батяню, — поднял свою кружку Соколов, подымаясь на ноги.

Офицеры встали по примеру командира и молча выпили за погибших товарищей. Выждав тягучую минуту офицеры опустились на землю.

Эдуард Лоскутов начал тихонько перебирать струны гитары, с которой он никогда не расстается.

Прихлопнув по гитаре Эдик негромко запел:

Мои друзья - начальники, а мне не повезло:

Который год скитаюсь с автома-а-том.

Такое вот суровое, мужское ремесло…

Знакомый мотив заставил всех подхватить песню ставшую визитной карточкой танкового батальона на всех строевых смотрах.

Аты-баты, Аты-баты.

Аты-баты, Аты-баты.

Соколов, засуровевший лицом, нашарил лежащий рядом автомат и сжав цевье запел второй куплет:

Афганистан, Молдавия и вот теперь Чечня

Оставили на сердце боль утраты

За всех кого не вывел из-под шквального огня.

Голос нового комбата дрогнул:

Аты - баты, Аты - баты.

Взвился голос Лоскутова рубленными фразами, аккомпанируя хлопком ладони по гитаре:

Россия нас не балует ни званьем, ни рублем,

Но мы ее последние солда-а-а-ты.

А, значит, нужно выстоять, покуда не умрем.

Аты-баты, аты-баты

Аты-баты, аты-баты.

Капитан последний раз ударил по струнам и прижал их к деке ладонью. Офицеры задумчиво смотрели на костер. Никто не решался заговорить, прервать странную, непонятную величественность момента.

Лоскутов снова начал тихонько наигрывать ту же мелодию.

Князев тяжело вздохнул:

— Сколько ребят осталось в этих горах! За что? Единственное радует, гнуси всякой мы тут придавили хорошо. Кого только сюда не принесло бороться с гнетом России. И прибалтийских белоколготочниц и бандеросов хохлятских и арабов с персами.

— А как они попав в плен слезно требовали справедливого суда, — мстительно хохотнул в ответ Кудинов, — а вот хрен в сумку! Заседание военно-полевой тройки и к стенке в двадцать четыре часа. Правозащитничек Ковалев, неистово рвался в Чечню отстаивать права угнетенного народа, сунулся в защиту латышской биатлонистки, так его вместе с ней приговорили и шлепнули. И мандат депутатский не помог!

— А тож, — согласно кивнул головой Князев, — я слышал с самого верха поступила команда его пропустить, препятствий не чинить и взять за гузку на горячем!

Перебор гитарных струн переплетался с шумом ветра в верхушках деревьев, плеском воды, жужжанием комаров. Каждый думал о чем – то о своем. Лица друзей у кого задумчивы, у кого мечтательны или грустны. И кажется ну что еще нам надо в жизни, к чему все эти хлопоты и тревоги? Ведь человеку немного надо.