Когда наша не попадала - [21]

– Зачем?

Первым вскинулся Гераклид. Глубоко оскорбленный таким мелким воровством, он с разбега ударился в дверь и отлетел к противоположной стене. Вскочив на ноги, зарычал и, опустив голову, вновь кинулся на ненавистную преграду.

Но встретив другую – неожиданную – преграду, вновь отлетел в сторону. Преграда, то есть Михайло, почесал ушибленную грудину и озабоченно наклонился над греком.

– Не ушибся?

– Надо дверь ломать! – яростно воскликнул Гераклид, вскакивая с горящими жаждой мести глазами.

– Не надо, – глухо ответил Спесь Федорович. – Гермес то был, гопник мелкий. Не будем ему уподобляться и пакости творить. Мы его ещё встретим.

Спокойно пройти удалось только до первой подворотни. Из чернильного мрака выступила собака и дружелюбно завиляла хвостом. Геллер на ходу наклонился погладить её по голове, но неожиданно остановился. Собака, не переставая молотить воздух хвостом, тем не менее, удерживала его зубами за руку.

– Что случилось? – встревожился Володимир. – Ты меня зовешь? Очень надо? Хорошо, пойдём.

– Не ходи один, – окликнул его атаман. – Собака умна, но и её можно обмануть.

Вместе с деликатно придерживаемым зубами Геллером в переулок вступили Ивашка и Михайло. А вслед им шагнул Молчун.

Собака привела их к удивительному для каменного города зданию. Хижина, а иначе это сооружение язык не поворачивался назвать, была кое-как построена из дерева. Обломки кораблей смешивались в ней со старой, но еще крепкой, мебелью в причудливой гармонии. А крыша ещё помнила своё прошлое, когда она была воротами в небольшом городке, и жалобно поскрипывала под ветром, мечтая широко открыться. Сидящий на пороге седой старик, вскинул голову и посмотрел в сторону приближающихся людей.

– Кого ты привела к нам, Писташ?

Волхв присмотрелся к старику и понял, что тот слепой. Только незрячий может смотреть, не щурясь, в сторону солнца, и только давно ослепший может так уверенно повернуться в сторону еле слышных шагов. А собака на ходу потёршись об опущенную ладонь хозяина, нырнула под хижину и вскоре вылезла, таща за собой кого-то бурно протестующего. Дотащив до Геллера толстого щенка, она по-человечески вздохнула, ткнулась носом в ладонь Володимира и отступила к хозяину. Тот привычно опустил ладонь на холку и приветливо сказал:

– Хайре, незнакомцы. Прошу вас, будьте добры к этому щеночку, и он станет вам другом. Филосом можете его назвать, ведь собаки не умеют предавать.

– Благодарю тебя, человек, – поклонился Геллер и, повернувшись к печально смотревшей собаке, поклонился ещё раз. – Не грусти, мать, дети вырастают и уходят в мир. Мы слишком далеко живём, но он не будет обделен ни лаской, ни службой.

– Ты издалека, человек, – отреагировал хозяин и, склонив голову набок, будто прислушиваясь к чему-то известному только ему, продолжил. – Боги говорят, что вы торопитесь. И, к тому же, на агоре уже начали распевать воинственный гимн.

Как ни напрягал слух Ивашка, но, кроме тихого шелеста ветра и грустного дыхания собаки, ничего не услышал. А старик так же спокойно сказал:

– Когда-то в молодости я сочинил его. Тогда он был нужен, чтобы не слышать хищного свиста вражеских стрел. Чтобы не дрогнуть при виде врагов, а подойти, не разрывая ряды, на длину копья и ударить. Чтобы вчерашние земледельцы стали теми, кто защитил родную страну, но сейчас мне больно его слышать. Идите с миром, чужеземцы. Вы слишком добры для этого хищного города, который уже пережил свою славу. Я вижу только прошлое, а будущее видеть не хочу. Радуйтесь люди… и заберите щенка. Пусть он радуется вместе с вами!

Молча поклонившись, ватажники пошли к своим, но тут Молчун вернулся и положил мешочек с деньгами перед старым аэдом.

– Нам не нужны больше эти игрушки, но вам с собакой нужно жить. Возьмите.

Из гавани уходили на веслах, настороженно поглядывая на черные триеры, дремавшие у причала. На берегу остались только Гиви и Гераклид, долго махавшие вслед ладье. Шум барабанов и воинственные вопли труб неторопливо спускались к бухте, но не в этом было дело. Ивашка смотрел на грязную, вонючую воду гавани и вспоминал прошедший день. Казалось, что град сей уже ушёл под воду и люди в нём продолжали жить, дыша этой жижей вместо воздуха. Очень мало осталось здесь тех, кто искал если уже не воздуха, то хотя бы чистой, не замутненной жадностью, воды. И когда исчезнут эти последние, исчезнет и этот город. Лежащий рядом щенок вздохнул и перевернулся на спину, предлагая человеку прекратить заниматься ерундой и приступить к пузикочесанию.

Глава пятая. А в Африке горы вот такой вышины

Ивашка удачно сбежал от разноса, устроенного Спесем Федоровичем вчерашней компании. Досталось всем: Геллеру за то, что не досмотрел, Михайле – за отвлечение внимания, остальным за то, что просто были рядом. Конечно, если бы волхв был рядышком, досталось бы и ему, но Ивашка мудро присел рядом с кормчим, а сусанина атаман уважал. Так что Кудаглядов только глубоко вздохнул, встретившись взглядом с непокорным, и принялся браниться по второму кругу.

– Атаман, – недовольно проворчал Володимир. – Ну не можем же мы бороться с богами.

– С кем?!! – повысил голос Спесь, подскакивая к своему помощнику и вставая на цыпочки, чтобы сурово посмотреть в глаза.