Когда мы верили в русалок - [4]
Взбираясь по наружной лестнице к ее квартире на втором этаже, я машинально бросаю взгляд на водную ширь, проверяю, есть ли волны. Сейчас океан спокоен. Серферов не видно, зато берег у кромки едва заметно колышущейся воды усеян ребятишками и их родителями.
Мама, углядев мой автомобиль, выходит встречать меня на террасу, украшенную горшечными растениями. На ней свежие хлопчатобумажные желтые капри и белый топ в полоску такого же солнечного цвета. Волосы – по-прежнему густые и здоровые, белокурые с проседью, как будто мелированные – собраны на голове в высокий пучок, как у молодой мамочки. Эта прическа ей идет, хотя на лице лежит печать жизненных невзгод и поклонения солнцу. Это неважно. Она стройна, длиннонога, с пышной грудью, а поразительные глаза не утратили лучистого блеска. Ей шестьдесят три, но в рассеянном свете своей простенькой террасы на верхнем этаже она выглядит не старше сорока.
– Вид у тебя усталый, – отмечает она, взмахом руки предлагая мне войти.
Всюду в комнатах уверенно цветут и зеленеют разнообразные домашние растения. Мамин конек – орхидеи. Из всех, кого я знаю, только у нее они цветут снова и снова. Дайте ей полсекунды, и она с ходу перечислит множество видов этого семейства, употребляя их латинские названия: Cattleya; ее любимый Phalaenopsis; нежная изящная Laelia.
– Ночь выдалась долгой. – Только я переступаю порог, в нос мне бьет аромат кофе, и я прямой наводкой иду к кофейнику. Наливаю кофе в кружку, что уже стоит под носиком, в ту самую, что мама приберегает для меня, – тяжелую зеленую кружку, с видом Гавайских островов. На столе уже лежат наготове яйца и измельченный перец.
– Садись, – живо говорит мама, надевая фартук. – Омлет устроит?
– Вполне. Спасибо.
– Открой мой ноутбук, – велит она, бросая кусок сливочного масла в тяжелую глубокую чугунную сковороду. – Я сохранила тот ролик.
Я выполняю указание, и вот он, репортаж, что я видела накануне вечером. Сумятица, крики, шум. Телерепортер в кожаной куртке. Лицо у него за плечом, глядящее прямо в камеру – целых три секунды. Одна… две… три. Я смотрю ролик, перематываю назад и снова смотрю, ведя отсчет. Три секунды. Если остановлю ролик на кадре с ее лицом, лишний раз удостоверюсь, что ошибки быть не может.
– Так не бывает, чтобы какой-то другой человек был ее точной копией, до мелочей, – говорит мама, подходя ко мне и глядя на экран через мое плечо. – И имел точно такой шрам.
Я зажмуриваюсь, словно силясь избавиться от этой проблемы. Когда снова открываю глаза, она по-прежнему на экране, застыла во времени. От линии волос через бровь к виску тянется до боли знакомый неровный шрам. Просто чудо, что она не потеряла глаз.
– Не бывает, – соглашаюсь я. – Ты права.
– Ты должна найти ее, Кит.
– Полнейший абсурд, – возражаю я, хотя сама думаю о том же. – Как ты себе это представляешь? В Окленде миллионы людей.
– Ты сумеешь ее отыскать. Ты ее знаешь.
– И ты ее знаешь.
Качая головой, мама выпрямляет спину.
– Я никуда не езжу, как тебе хорошо известно.
– Ты не пьешь пятнадцать лет, – хмурюсь я. – Ты бы справилась.
– Нет, не могу. Придется тебе.
– Я не могу просто так взять и отправиться в Новую Зеландию. У меня работа, в больнице на меня рассчитывают, я не вправе их бросить. – Я убираю с лица волосы. – И как быть с Бродягой? – У меня щемит сердце. На работе-то я договорюсь, ведь я не была в отпуске три года. А вот кот без меня сдохнет от тоски.
– Я поживу у тебя.
Я смотрю на маму.
– Переедешь ко мне или будешь приходить утром и вечером, чтобы его покормить?
– Перееду. – Мама ставит на стол тарелку с восхитительно горячим перченым омлетом. – Иди ешь.
Я встаю.
– Он наверняка будет все время прятаться.
– Ну и что? Зато будет знать, что он не один. А через пару деньков, глядишь, возьмет в привычку спать вместе со мной.
Запах лука и перца еще больше разжигает аппетит, и я набрасываюсь на омлет подобно шестнадцатилетнему мальчишке, а в памяти мелькают картины прошлого. Мы с Джози маленькие, она склоняется надо мной, проверяя, не сплю ли я; ее длинные волосы щекочут мне шею. Я слышу ее заливистый смех, представляю, как она играет с Угольком, швыряет палку, а он ее снова приносит. Сердце начинает ныть, и это не метафора: оно болит по-настоящему. Груз воспоминаний, тоски и гнева настолько тяжел, что я прекращаю жевать и, положив вилку, протяжно вздыхаю.
Мама сидит рядом, молчит. Я вспоминаю, какой у нее был голос, когда она сообщила мне о смерти Джози. Сейчас ее рука легонько дрожит. Видимо, стараясь это скрыть, она якобы как ни в чем не бывало – словно это самое обычное утро и жизнь течет как обычно – подносит ко рту чашку.
– Серфингом занималась?
Я киваю. Мы обе знаем, что именно так я снимаю напряжение. Примиряюсь с собой. С жизнью.
– Да. И это было здорово.
Мама сидит на втором из двух стульев, что стоят у стола. Взгляд ее прикован к океану. На ее серьезных губах играет солнечный блик, и мне вдруг вспоминается, как она смеялась с моим отцом, широко открывая алый рот, как они кружились в танце на террасе «Эдема». Трезвая Сюзанна куда более приятное существо, чем Сюзанна пьяная, но порой я скучаю и по той – по ее неукротимой пылкости, экспансивности.

…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…

Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.

«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?

Ханна, Кейт и Лисса – три подруги, чья юность обещает длиться вечно. Безрассудные и амбициозные, полные надежд, они верят, что мир принадлежит им. Они верят, что жизнь – это грандиозный спектакль, в котором им отведены главные роли. И кажется, что все начинает сбываться… осталось лишь немного подождать. Но время идет, и миражи рассеиваются. Успешная и стабильная карьера Ханны не приносит ей счастья, она отчаянно мечтает о ребенке, с болью наблюдая за тем, как для Кейт материнство становится не радостью, а тяжелым испытанием.

Для Натали Харпер настали тяжелые времена. Ее привычная жизнь рухнула, и ей ничего не остается, как расстаться с прошлым и шагнуть в будущее, которое, казалось бы, не обещает ничего хорошего. Уютный, но абсолютно убыточный книжный магазин «Бюро находок», унаследованный ею от матери, приносит сплошные убытки. К тому же ее дедушка Эндрю страдает деменцией, и, постепенно теряя связь с реальным миром, он все сильнее погружается в воспоминания. Единственное, что у них осталось – «Бюро находок», книжный магазин, который всегда дарил радость не только своим владельцам, но и каждому, кто переступал его порог.

Во времена Великой депрессии в штате Кентукки была организована конная библиотечная служба. Целью проекта являлось создание новых рабочих мест и повышение грамотности населения. Всадниц, доставляющих книги в самые труднодоступные уголки этого дикого края, называли книжными дамами. Мэри Кюсси Картер одна из таких книжных дам. В любую погоду она бесстрашно преодолевает милю за милей, стремясь передать книги своим читателям. Но путь Мэри намного сложнее, чем у ее «коллег», он пролегает не только через непроходимые леса, но и через дебри человеческих предрассудков… Слишком уж сильно она отличается от других.

Тара Ричардс переживает не лучшие времена. Кажется, что надеяться на счастье глупо. И она уже не верит в будущее, а собственное прошлое для нее по-прежнему остается неразрешимой загадкой.3 Но однажды Тара получает письмо от лондонского адвоката, которое обещает наконец пролить свет на события ее жизни. Кто-то оставил ей ключ от депозитной ячейки, внутри которой она находит нечто, что заставляет ее сорваться с места и решиться на самый отчаянный шаг в жизни… Женщина отправляется в путешествие по Испании, куда когда-то отправилась и ее мать, пропавшая сорок лет назад.