Когда мы потерялись в Стране снов - [7]

До земли оказывается далеко. Футболка и худи у меня задираются, и я сильно царапаюсь о каменную кладку и приземляюсь за раскидистым кустом. Пёс по ту сторону забора заходится лаем. Хозяйка наконец догнала его.

– Куда делся этот маленький поганец? О боже мой, Деннис, ах ты бедняжка, ах бедняжка! – Потом она произносит кое-что, от чего мой желудок кувыркается от страха: – Мы его найдём, правда?

Они меня найдут?

Я пытаюсь затолкать страх поглубже.

Светловолосых детей пруд пруди.

На улице темнеет.

Она не могла увидеть, что я что-то украл, потому что мои руки были пусты – пакет лежал у меня за пазухой.

Ничего она мне не сделает…

Это работает. Дыхание выравнивается. Кругом тихо, только с дороги в паре улиц отсюда доносится шум машин.

Постойте.

Я касаюсь головы. В моей школе правда учатся светловолосые дети… но почти у всех у них короткие волосы. А мои напоминают копну сена, и я выделяюсь из толпы.

И всё же сейчас некогда об этом переживать.

Грудь жутко жжёт: я содрал кожу. Я осознаю, что кругом не совсем тихо: из-за куста доносится негромкий быстрый шелест. Я нервно выглядываю: передо мной предстаёт огромный заросший сад, посреди которого стоит флагшток. Теперь я вижу, что издаёт шелест: к вершине флагштока привязаны бесчисленные верёвочки с флажками, и они-то и трепещут на сильном вечернем бризе. Верёвочки ведут от столба к земле, формируя огромный разноцветный конус, напоминающий цирковой шатёр. Рядом с ним – нечто смахивающее на груду какого-то тряпья.

На моих глазах эта груда отращивает две короткие худые ноги снизу и голову сверху, встаёт и смотрит прямо на меня. Я отшатываюсь назад, но слишком поздно: меня заметили. Это, оказывается, крошечная пожилая леди с глубокими морщинами на тёмном лице. Волосы у неё прямые, блестящие и чёрные, с седыми прядями. Леди выпускает из рук ткань, которая струится по её стройным ногам, и я осознаю, что она подбирала длинный саронг.

Она вразвалку подходит ко мне, что-то быстро и весьма разозлённо лопоча на языке, которого я не понимаю. Потом я слышу ещё один голос, доносящийся из-под купола флажков. Оттуда появляется девочка, держа в руках мой потрёпанный бумажный пакет.

– Это твоё? – спрашивает она.

Глава 8

Очевидно, это не моё, потому что я только что это украл, но я не могу этого сказать, правда? Девочка прищуривает маленькие почти чёрные глаза, переводя взгляд с меня на пакет. Он совсем помялся, а дно порвалось.

Слышала ли девочка переполох: как лаял пёс, как женщина кричала на меня? Если и слышала, то виду не подаёт.

– Эм… нет. В смысле, д-да. Э-это моё, – заикаясь, отвечаю я. Она улыбается и протягивает мне пакет. Пожилая леди в саронге перекидывается с ней парой слов на языке, немного смахивающем на китайский, хотя откуда мне знать?

Потом она указывает на меня. Я перевожу взгляд на свою грудь, которую жжёт из-за ссадины. Знаете, как бывает, когда сдерёшь кожу на коленке? Вот у меня примерно такое же, только раз в сто больше и больнее.

Моё худи трепещет на ветру, а через футболку начинает сочиться кровь.

– Ты в порядке? – спрашивает девочка. Голос у неё обеспокоенный, а произношение очень правильное: она явно не местная. Она подходит ко мне, достаёт из кармана юбки футляр для очков, а потом осторожно надевает очки, чтобы взглянуть на мою окровавленную футболку.

– Бабушка говорит, тебе следует войти в дом. Мы можем чем-нибудь смазать твою рану. Мы медитировали, но можем продолжить и позже.

Медитировали?

Я просто хочу убраться отсюда как можно скорее, так что говорю:

– Нет, спасибо. Я в норме. Правда, в норме. – Я даже умудряюсь выдавить отважную улыбку. – Это просто царапина.

Девочка кивает, а потом смотрит прямо мне в глаза.

– Что ты такое делал?

– Эм… да ничего особенного. Понимаешь, я… эм… я шёл домой, и тут за мной погналась собака, ну и, знаешь, мне пришлось от неё драпать, так что я выкинул пакет, чтобы бежать быстрее, а потом перепрыгнул через ваш забор, кстати, простите, что вломился, и…

Прекрати тараторить, Малки!

– …И, в общем, пойду-ка я отсюда. Спасибо. Ха-ха! – Я начинаю шагать по тропе, огибающей сад.

Всё это время девочка не перебивала меня, стоя с такой миролюбивой полуулыбкой на лице, как будто её ничто не может ни удивить, ни встревожить. Её чёрные как смоль волосы походят на волосы пожилой леди, только длиннее, а кожа сияет, словно она только что приняла ванну. На самом деле всё в её облике кажется новым: свежевыглаженная клетчатая юбка, белые гольфы, простой голубой свитер. Она как будто нарядилась в лучшую свою одежду, просто чтобы посидеть в саду под какими-то флажками.

С лица пожилой леди исчезла злость, и теперь на нём написано то же выражение, что у девочки. Кажется, это называется «безмятежное». (А ещё «пугающее» и «возможно, чуточку невменяемое».)

– Ты не туда идёшь, – говорит девочка и указывает на железные ворота в каменном заборе, увитые сорняками. – Пойдём, я тебя выпущу. Нужно убедиться, что собака ушла.

Я иду за ней следом. Она набирает код на панели рядом с воротами, и они распахиваются – насколько позволяют сорняки.

Я протискиваюсь в переулок и гляжу по сторонам: ни Денниса, ни его хозяйки не видно. Сгущаются сумерки. Назад по переулку ведёт цепочка из капель крови.