Когда король губит Францию - [78]

И еще король сказал ему:

– Я предпочел бы, чтобы ваши войска не скапливались на тех землях, где командует его светлость д’Арманьяк.

Коль скоро с Пьером де Ла Форе было условлено, что король будет считать эти неприятные столкновения как бы несуществующими, Феб удивленно возразил:

– Мои войска, сир мой кузен, никогда не вошли бы в Арманьяк, если бы нам не потребовалось выбить солдат, напавших на нас. Но с тех пор, как вы отдали приказ, запрещающий людям его светлости д’Арманьяка совершать набеги на Беарн, мои рыцари от души радуются, спокойно стоя на своих рубежах.

Но король упорствовал:

– Мне хотелось бы, чтобы ваши люди держались поближе ко мне. Я собираю в Шартре войско и пойду на англичан. Надеюсь, вы прибудете без опоздания в Шартр с войсками Фуа и Беарна?

– Войско графства Фуа будет поднято,– ответил Феб,– как только велит мне вассальный долг после того, как я принесу присягу, сир кузен мой. А войско Беарна последует за мной, будь на то моя воля!

Да-а, что и говорить, удачный получился ужин, где обе стороны должны были прийти к соглашению! Архиепископ-канцлер, удивленный и недовольный, тщетно пытался внести умиротворение. Бюси сидел с каменной физиономией. Но в глубине души он торжествовал. Чувствовал себя настоящим хозяином. А что касается короля Наварры, то имя его даже не было произнесено, хотя на ужине присутствовали обе королевы – Жанна и Бланка.

Выйдя из дворца, Эрнотон Испанский, гигант оруженосец Феба, сказал графу де Фуа... Как вы догадываетесь, я не присутствовал при этом разговоре, но смысл их беседы мне передавали: «Я восхищался вашим терпением. Но, будь я Фебом, я не стал бы дожидаться новых оскорблений, а тут же уехал бы в свой родной Беарн!» На что Феб возразил: «Будь я Эрнотоном, я дал бы Фебу точно такой же совет. Но я – Феб, и первый мой долг – это позаботиться о будущем моих подданных... я не желаю быть в глазах людей виновным в разрыве с Францией. Сделаю все, лишь бы добиться соглашения, конечно, только не в ущерб чести. Но боюсь, что из-за Ла Форе я попал в ловушку. Во всяком случае, произошло что-то, чего не знаем ни я, ни Ла Форе, кто-то успел переубедить короля. Посмотрим, что покажет завтрашний день».

На следующий день после мессы Феб вошел в главную дворцовую залу. Шесть пажей несли шлейф его мантии, и, редчайший случай, он шествовал с покрытой головой. Он надел корону, золотую на золото кудрей. Зала была битком набита людьми: камергерами, советниками, прелатами, капелланами, представителями парламента и высшими сановниками государства. Но первым, кого заметил Феб, был граф д’Арманьяк. Жан де Форе стоял рядом с королем, чуть ли не опершись о трон и дерзко оглядываясь вокруг. По другую сторону трона возился со свитками пергамента Бюси, делая вид, что никак не может в них разобраться. Потом выбрал один и прочел таким тоном, будто речь шла о самом обыкновенном решении:

– Мессир, король Франции, мой сеньор, принял у вас графство Фуа и виконтство Беарн, каковые вы получили от него, и вы становитесь его вассалом как граф де Фуа и виконт Беарнский, согласно форме, установленной его предшественниками, королями Франции и вашими. Преклоните колена.

Наступило молчание. Потом раздался ясный голос Феба:

– Не могу.

Присутствующие замерли от удивления, кто от искреннего, кто от притворного, но не без примеси удовольствия. Не так уж часто во время принесения вассальной присяги происходит такое.

Феб повторил:

– Не могу.– И добавил все тем же ясным голосом: – Одно колено у меня сгибается, я имею в виду Фуа. Но беарнское согнуться не может.

Тут заговорил король, и в голосе его зазвучала злоба:

– Я принимаю вашу присягу и от Фуа, и от Беарна.

По рядам присутствующих прошла дрожь любопытства. Еще бы, начался спор, и какой спор.

Феб:

– Сир, Беарн – внесеньоральное владение, и вы не можете получить от меня того, над чем вы не сюзерен.

Король:

– Ложь то, что вы утверждаете здесь; именно это и служило долгие годы причиной споров между вашими и моими родителями.

Феб:

– Такова истина, сир, и она не будет причиной раздоров, если вы того пожелаете. Я ваш верный и честный подданный как правитель Фуа, хотя против этого всегда возражали мои родители; но я не могу объявлять себя вашим вассалом в отношении того, что досталось мне от одного Господа Бога.

Король:

– Скверный вассал! Вы умеете свернуть с прямого пути, лишь бы уклониться от службы, хотя обязаны мне служить. В минувшем году вы не привели своего войска графу д’Арманьяку, моему наместнику в Лангедоке, присутствующему здесь, который из-за вашего отступничества не смог отогнать англичан!

Тут Феб ответил воистину великолепно:

– Ежели единственно от моей поддержки зависит судьба Лангедока и ежели мессир д’Арманьяк не способен сохранить для вас эту провинцию, значит, не он должен быть там вашим наместником, сир, а я.

Король зашелся от гнева, и даже подбородок у него затрясся.

– Вы издеваетесь надо мной, мой прекрасный мессир, но скоро этому придет конец. Преклоните колена!

– Изымите Беарн из вассальной присяги, и я тут же преклоню колено.

– Вы преклоните их в тюрьме, проклятый изменник! – крикнул король.– Взять его!